Доджесс и Evil Tongue, засранки мои)))) Я вас люблю, вам и посвящаю. Галке за вдохновение, Маринке – очень и очень запоздал на ДэРэ)))

Ему вдруг захотелось пройтись пешком, не смотря на то, что это заняло бы слишком много времени. Времени – вот, чего у него всегда было мало. Всегда надо было куда-то спешить. Всегда.

Но сегодня он мог позволить себе разбрасываться минутами. Пройтись пешком, пока солнце окончательно не сядет, и глаза перестанут что-либо различать сквозь стекла темных очков. Он будет обыкновенным человеком без имени – не Полом Келлерманом, не Оуэном Кравеки, а обычным, простым, обыкновенным прохожим. Даром что в кармане куртки пистолет, но и это не важно.

Он не подходил к краю тротуара, к дороге: это первое, или почти первое, чему его учили еще давно, натаскивая на профессию секретного агента. Никогда не подходить к дороге, мало ли кому захочется подкараулить тебя в припарковавшемся пикапе с невинной надписью «Лакокрасочные изделия» на боку. Подкараулить и пустить в ход вымоченные в хлороформе тряпки, оружейные дула и просто крепкие кулаки.

Он шел вниз по улице, тротуар становился все уже. Легкий шорох колес автомобиля, подъезжающего к бордюру, и такой же легкий шелест опускающегося стекла его не удивил, и почти не насторожил. В конце концов, вот и оно. Вот и твои работодатели, Пол. Они знали, что ты в Чикаго. Сейчас он услышит голос Кима, отпускающего какую-нибудь плохую шутку: с чувством юмора у него всегда было дерьмово.

-Выглядишь потрепанным, - произнес женский голос.

Пол остановился. Не повернулся, но остановился:

-Я всегда подозревал, что у тебя есть какое-нибудь такое хобби. После работы цеплять прямо на улицах одиноких мужиков.

-Не обольщайся, - парировала она. – Они все не старше двадцати.

Наконец, он повернулся, и с минуту они разглядывали друг друга. Саманта совсем не изменилась, просто не успела измениться: прошло ведь не так много времени.

Спокойно, словно это само собой разумелось, он подошел к машине, открыл переднюю дверцу и сел. Обернулся, почти ожидая увидеть на заднем сидении парочку своих коллег, готовыми взять его на прицел, но ошибся. Саманта не проследила за его взглядом: она продолжала рассматривать его с почти детским любопытством.

-Выглядишь потрепанным, - повторила она. – Сними эти идиотские очки.

-Ожидаешь увидеть красные глаза спивающегося лузера? – усмехнулся он, выполняя её просьбу – на одно мгновение. Конечно, она ошибалась: никаких воспаленных белков, никаких кругов под глазами, и сами глаза все те же, блестящие и темные. И глаза, и вполне самодовольная ухмылка – ничего в нем не изменилось, кроме, разве что, отросших волос и небрежной щетины на лице. Она никогда раньше не видела его небритым.

Она не смутилась – куда там. Просто нажала на педаль, направляя машину обратно, в транспортный поток.

-Открой бардачок, - из голоса Саманты никуда не делись командные интонации, им просто некуда было деваться, - там пачка сигарет, дай её мне.

-С каких пор ты куришь? – поинтересовался он, выполняя её просьбу и попутно отметив безликую стерильную пустоту её бардачка: кроме едва распатроненной пачки «Вог» там не было ровно счетом ничего.

-Я курю редко, -сухо отозвалась Саманта, прикуривая. –И потом, когда я работала на Мадам, я не курила. Она ведь не выносит запах табака.

-Я знаю.

-Я знаю, что ты знаешь. Ничего, до рака я точно не докурюсь.

Она специально произнесла это слово – «рак», специально выделила, выговорила с неподражаемым сучьим оттенком. И Пол неожиданно подумал: что бы сказала Саманта, узнав, что вчерашний вечер он провел, смотря на Каролину Рейнольдс сквозь прицел снайперской винтовки?

-Ты, конечно, знаешь новости, - Саманта усмехнулась, не глядя на него и напряженно смотря на дорогу. – Конечно, ты слышал. Черт… Я ненавижу злорадствовать, честное слово, но это… Я даже не успела это отпраздновать, а мне ужасно хочется.

-Не торопись, –голос Пола звучал буднично. – Это вполне может быть блефом. Рак груди.

-Ну конечно, конечно, конечно… - зло рассмеявшись, она выкинула за окно недокуренную сигарету. – Тебе хочется в это верить, так верь. И пусть это все брехня, я даже не удивлюсь, эта стерва живучая, как собака… Но как же недолго она царствовала, а? Бедняжка: так стараться, ползти к этой вершине, столько глоток перегрызть, причем, чужими зубами, и… Скажи, - Саманта вдруг резко повернулась к Полу, - ну неужели тебе не кажется, что она получила по заслугам? После всего?

Он молчал и смотрел через темные очки на дорогу. В меркнущем дневном свете Саманта не могла разглядеть, - но, кажется, он слегка улыбался.

-Мать твою, ты же просто больной, -выдохнула она, - Я всегда это знала, но… ты сумасшедший!

-В каком-то смысле, мы все не в своем уме, - теперь Пол точно улыбался, и даже повернул к ней голову – слегка. – И ты в том числе.

-Про себя я все знаю, - Саманта отмахнулась от его слов этой почти странной и почти двусмысленной фразой, не отдавая себе отчета в произнесенных словах. – Но ты, ты… ты просто находка для любого психоаналитика.

-К твоему я не пойду. Сомневаюсь в его профпригодности.

-…Покопавшись в твоих мозгах, он за полгода настрочил бы талмуд о самых невероятных психических комплексах. И геронтофилии… - Саманту несло на всех парусах, она уже не могла остановиться. Неприкрытая стервозность всегда ей шла, он всегда ею любовался: безо всякого мазохизма, с легкой усмешкой, даже почти со стороны. Но та стервозность была сдержанной, или почти сдержанной, такой же неотъемлемой, как корпоративная этика: ничего не поделаешь, Келлерман, я стою на ступень выше тебя, или даже на две ступени, а ты знай свое место, лежи послушным бойцовым псом у ног своей грёбаной Мадам…. Но сейчас это была другая стервозность, приправленная ничем не сдерживаемым злым изумлением. У Саманты пылали щеки, горели глаза. Ею можно было любоваться.

-Следи за дорогой, Саманта, иначе сейчас во что-нибудь вмажешься, - мягко перебил её Пол.

Как не странно, она замолчала – возможно, просто воздух в легких закончился.

-Куда мы едем, кстати?

-Лично я еду к себе домой. А тебя высажу за квартал. И катись ты…

-Можешь высадить даже раньше. Я планировал заглянуть в сестре.

-Не знала, что у тебя есть сестра, – Саманта, еще не остывшая после своего монолога, тем не менее, не смогла сдержать удивления.

Пол пожал плечами:

-Что ты вообще обо мне знала?

«Знала». Прошедшее время. Конечно, прошедшее: их больше не связывают не дело еще живых беглых братьев, ни еще живая женщина, которую Саманта так отчаянно ненавидит. Но от этого вопроса ей захотелось заскрежетать зубами.

-Кроме того, что ты наглый жополиз?

-Это не знание. Это твое мнение.

-Ошибаешься… Если эта старая сука сейчас поманит тебя обратно… только поманит… ты немедленно к ней кинешься, об заклад бьюсь. И будешь её утешать. Вилять хвостом и всем остальным…

«Она права?»

Он вспомнил голос в телефонной трубке, так похожий на голос Каролины, но замявшийся, когда он задал один-единственный вопрос: «Где мы праздновали мой 35-ый день рождения?».

-Конечно, я права, - вслух ответила Саманта на вопрос, который он задал про себя. –И не спорь… Скажи мне лучше, как тебе работается с Кимом. Правда, изумительный говнюк?

«Врешь, Саманта. Ты очень любишь злорадствовать».

-Я послал Кима, - ответил Пол, не вдаваясь в подробности.

Она затормозила перед светофором и изумленно посмотрела на него.

-Что?

«Бедная Саманта, сегодня вечером у тебя сплошные нервы, хотя с чего бы…?»

-Я. Послал. Кима. – повторил Пол, четко выговаривая каждое слово. – Ты права – изумительный говнюк. Я бы даже сказал, редкостный. Я решил от него отдохнуть.

Саманта медленно покачала головой:

-Келлерман, ты совсем плохой.

-Думаешь? – равнодушно спросил Пол, доставая из кармана пачку мятных леденцов и кидая один в рот. Ей не предлагал: откуда-то он помнил, что мяту она не выносит.

-Что ты делаешь со своей жизнью? Что ты, черт возьми… что ты творишь???

Она задавала вопросы, которые ему неплохо было бы задать самому себе. Но он не задавал. Так вот сложилось. Не потому что боялся: сознательно или бессознательно. Просто не задал.

-Мне казалось, что тебе должно быть, как минимум все равно.

Он говорил правду: ему действительно так казалось… почти.

-Мне казалось, что ты считаешь меня зарвавшимся телохранителем.

Зарвавшийся телохранитель, самодовольный идиот, самоуверенный, упертый, и –как-там-еще, сколько их было, этих эпитетов, которыми она осыпала его раньше? И он, он тоже в накладе не оставался: «Саманта, я тебя попрошу об одном: не смотри на министра так, к него пропадут все естественные желания», «Саманта, на ежеквартальном медосмотре тебя ведь прививали от бешенства?», «Саманта, тебе и канал Discovery покажется жестким порно». Все эти пикирования были для них естественными и привычными, но они никогда (или очень, очень редко) не предавались словесным баталиям на людях. Всегда наедине, в салоне служебной машины, за закрытыми дверьми кабинетов. Каролина терпеть не могла их пререканий, она иногда становилась их невольной свидетельницей, и ненавидела их: словесные выпады-укусы Саманты, и спокойно-язвительные парирования Пола, которым они могли отдаться целиком и полностью, с азартом и страстью. Но при ней это случалось редко. Они предпочитали оставаться наедине.

-И, следовательно, все мои поступки должны казаться тебе очень логичными.

Сзади нетерпеливо засигналили: давно горел зеленый.

-Сейчас, сейчас, мать вашу! – это Саманта адресовала застрявшим позади неё машинам, высунувшись из окна. Тронувшись, она спросила:

-Скажи мне, в какое дерьмо ты вляпался на этот раз?

-Ты уверена, что хочешь это знать, Саманта?

-Я… -она бросила на него быстрый взгляд. –Нет, черт возьми. Я не уверена. Тогда мне никому не придется врать.

-Вот видишь… - голос Пола звучал мягко.

Саманта промолчала.

-Останови здесь.

Она остановила. На улице уже почти полностью стемнело.

Пол положил ладонь на ручку двери.

-Ты спрашивал, все равно ли мне? -вдруг спросила Саманта.

-Я полагал - полагаю, что все равно.

-Мне не все равно, - голосом, упавшим до шепота, сказала она.

«Мне никогда не было все равно»

Пол не ответил. Саманта смотрела на него как-то рассеяно.

-Эти очки… ты никогда их не носил, - голос у неё тоже звучал рассеяно. –Как зовут твою сестру?

Не отвечать не было смысла: при желании она бы все равно узнала.

-Кристин Пейс. Я не видел её больше пятнадцати лет… до этой недели. А теперь собираюсь испортить ей жизнь.

-У тебя по этой части имеется опыт, - устало ответила Саманта. Оттенок у фразы был не вопросительный – утвердительный.

-Спасибо, - Пол усмехнулся. –За то, что подвезла, спасибо. Если у тебя возникнет желание передать от меня привет Киму…

-Я ничего не буду передавать. Я вообще тебя не видела. Ты ведь этого хочешь? Я тебя не видела в глаза. Давай, иди. Убирайся.

-Ты устала, Саманта, - неожиданно сказал Пол. –Глаза у тебя, как у замотавшейся каторжницы.

-Так и есть.

Какая-то парочка прошла мимо по тротуару, громко смеясь.

-Иди.

-Ну что же, пока.

И он ушел.

Саманта заставила себя не смотреть на то, как он уходит спокойным прогулочным шагом. Просто уехала.

Сразу.