От автора: Не знаю, откуда это вылезло. Я знаю, надо соблюдать очередность в написании фиков, но бля – оно выскочило пулей. ЗНАЕТЕ, Я ДУМАЮ, ЭТО ВСЕ ЖАРА.

Ах, да. Мне жаль, если Юта – не южный Штат. Правда. Но я не стану с этим разбираться, я хочу, чтобы это был южный штат. Ведь это АУ.

Посвящается крошке Айгуль, в рамках флешмоба. Лови свой дендди))))))
*****

Так незаметно, между маленькими джинсовыми городами и пыльными заправками, между солнечными ветреными днями и вялыми дорожными разговорами, их стало трое: папа, Денни и чужак, неизвестный мужчина с по-женски изящными плечами и отрубленной рукой.

Он был загадочен, весел и несчастен, а она была красива, кокетлива и капризна.

- Если я открою окно, твои волосы поднимутся от ветра и полезут тебе в рот.

- Откройте, Тедди, пусть полезут.

- Тебя продует, Денни.

- Пусть меня продует, Тедди! Папа, пусть он откроет!

- Денни, он прав.

- Папа!

Папа жует язык и перехватывает поудобнее руль, избегая глядеть на дочку, и тогда Денни переводит взгляд обратно, на чужого мужчину, который теперь живет с ними. Это не навсегда, но, кажется, уже вечность прошла с тех пор, как он сел в их машину и разделил с ними их долгую дорогу на юг. Куда, зачем он едет, от чего убегает, гонится за кем, - он вошел в жизнь Денни так легко, что его объяснения показались ей лишними тогда, полторы недели назад, когда он их дал.

Все, что он тогда сказал, было зря. Он всегда на стороне Денни, - Денни чувствует, вообразила, что у нее есть власть над ним, а, раз так, Денни готова простить ему, если он соврал о том, куда едет и ради чего, этот странный, но добрый друг. Денни даже хочется, чтобы всё было враньем, каждое слово, - тогда можно коснуться его искалеченной руки и спросить: «А что правда, Тедди?», и услышать в ответ то, о чем она не имеет понятия, что-нибудь ужасное, грязное и завораживающее. Словно новый мир он открывает перед ней, в котором хрупким людям с тонкими чертами отрубают руки.

- Тедди…?

Она впивается ногтями в спинку его сиденья и думает, как хочется вместо кресла сжать его плечо, сделать ему больно, чтобы он обернулся и посмотрел на нее по-новому – испуганно и серьезно.

Но он расплывается в улыбке и, запрокинув голову, медленно, с наслаждением выдыхает. Он прикрывает глаза и надвигает кепку пониже.

- А-а-а, черт, - хрипло тянет он, подавив смешок. – Ладно.

Он чуть подается вперед и крутит ручку, открывая для Денни окно под хмурым, смущенным взглядом папы.

Вот еще секунда, и ветер врывается в салон. Денни взвизгивает, когда ветер поднимает ее волосы. Она жадно вдыхает ароматный пыльный воздух, поднимающийся от теплого шоссе. Придерживая волосы, она смотрит в окно, на однообразный жаркий пейзаж Южных Штатов. Улыбка играет на ее лице, и она дышит, дышит, дышит, словно не дышала целую вечность, ее грудь поднимается и опускается, Денни жмурится и закрывает глаза, а, бросив случайный быстрый взгляд в зеркало заднего вида, она пересекается с взглядом Тедди, и этот взгляд пустой и холодный как всегда. Убрав с лица волосы, Денни подмигивает ему, и он отводит глаза.

Вот уже несколько дней, как Денни не стесняется его. Всю неделю она плакала каждый день, когда отец не покупал ей то, что она просила, - она была капризна и избалована, а Тедди улыбался и говорил, что так она сведет с ума любого парня.

Он говорил, улыбаясь из-под кепки:

- Я просадил бы на тебя все свои деньги. Я бы покупал тебе все, что ты попросишь, Денни, если бы ты была моей.

Она вскинула на него испуганные заплаканные глаза, но он добавил:

- Любой мечтает о такой дочери, как ты.

И Денни почувствовала разочарование, - расплакалась пуще прежнего, а потом еще сильнее, когда он взял салфетку, которой был обернут стакан с коктейлем, что он пил, и прижал салфетку к ее мокрой щеке.

По вечерам Тедди стучался в ее номер, когда отец выходил, и спрашивал, все ли в порядке. Бывало, он просил льда или гостиничное полотенце, - говорил, что стесняется горничных и других работников отеля, не хочет просить у них то, что они забыли принести в его номер. Темный круги под его глазами становились все темнее, он становился мрачнее и молчаливее с каждым днем, но не было еще ни одного, самого мрачного дня, чтобы он хоть раз не насмешил ее.

Был одни вечер, когда он постучался в их с папой номер, как обычно, и, войдя, аккуратно затворил за собой дверь. Спортивная куртка, которую он в тот день одел на голое тело, была расстегнута до середины, а дальше молния разошлась.

- Помоги мне, Денни. Пожалуйста, - сказал он. – Помоги мне, детка, - я не могу расстегнуть сломанную молнию одной рукой.

Тогда Денни с готовностью отложила на тумбу надкушенное яблоко, встала и подошла к нему вплотную. Не решаясь поднять на него глаза, быстро и ловко она починила его молнию, дважды коснувшись его кожи, чувствуя, как его дыхание согревает и щекочет ее макушку, как он вздрагивает от ее прикосновений. В благодарность он сжал здоровой рукой ее ладонь.

- Скажи, Денни, нет ли у тебя болеутоляющей таблетки? – спросил он, пытаясь сверху вниз заглянуть в ее глаза.

- Есть, - ответила она, глядя прямо перед собой на его бледную гладкую кожу. – У вас что-то болит?

- Болит.

Она с трудом оторвала взгляд от его груди и запрокинула голову, впервые увидев его глаза так близко.

- Моя рука болит каждую минуту, - добавил он.

Как быстро происходят такие вещи, - так быстро, что не успеваешь усомниться, что они происходят с тобой.

- Тебе было жаль потерять ее? – спрашивает Денни. Странный вопрос, но Денни знает, что спрашивает, - ему, может, и не жаль вовсе, а это важно, очень важно знать.

- Мне было жаль потерять ее, - повторяет он за ней как эхо, с силой сжимая ее ладонь, которую не выпускал все это время, и так ясно вдруг Денни понимает, что он больше не чужак, не Тедди, не друг и не старший товарищ, что он домогается ее и хочет с ней секса.

- Прямо сейчас…, - шепчет она себе под нос одними губами и пытается бороться со спасительным страхом, с которым бороться нельзя, с которым опасно и вредно бороться.

- Что?

- Почему тебе было жаль? – спрашивает Денни, смело поднимая на него глаза. – На что тебе эта рука?

Денни выдержала большое испытание тогда, когда не опустила глаз, увидев, как преобразилось его лицо, превратившись из изможденного и больного в уродливую гримасу, и как глубокие резкие складки легли возле его губ, растянутых в жестокую улыбку. Денни прикусила свой язык, вдруг почувствовав, где могла бы оказаться его вторая рука, пока первая все еще сжимает и мнёт ее маленькую худую ладонь.

- Запрыгивать в поезд, - ответил он. – Это моя мечта, - запрыгнуть в поезд на полном ходу, как в кино. Теперь она не осуществиться. Нельзя запрыгнуть в поезд с одной рукой.

Он отпустил ее ладонь и, развернувшись, быстро закрыл входную дверь на замок.

Денни присела на диван.

Потом он долго ходил по их комнате, расстегивая их чемоданы и выкидывая на пол их вещи. Нож привычно лежал в его руке, согретый, когда он распорол подкладку чемодана и, вытащив пачку долларов, припасенных папой, сунул их в нагрудный карман. Он забрал их часы, бумажник, отцовскую кредитку и, встряхнув полиэтиленовый пакет, кинул туда пару папиных рубашек.

Денни сидела на диване тихо, сложив руки перед собой.

Обыскав весь номер, он подошел к ней и опустился перед ней на колени.

- Ах, Денни, - прошептал он, прижимаясь холодными губами к ее обнаженному бедру. – Если бы не мои наклонности, Денни…, - как полоумный бормотал он, поднимаясь выше, с такой жадностью, что не успевал целовать, пока Денни сидела неподвижно и смотрела прямо перед собой.

Оторвавшись на миг от ее кожи, он заглянул в ее лицо снизу вверх, - непроницаемое, почти гордое лицо, не детское, но женское, не напуганное, но разочарованное и усталое. Он опустил ладонь на ее острое колено и отвел его в сторону, крепко стиснув.

- Ты чуть не обосрала мне все дело, девочка, - медленно произнес он, словно она плохо говорила по-английски. – Прости меня, Денни, дядя Тедди не может остаться с тобой и твоим добрым отцом. Если дядя Тедди останется, он того гляди променяет большие деньги на кое-что там, - его ладонь скользнула по внутренней стороне ее бедра, так глубоко, под маленькую джинсовую юбку, обжигая и раздражая кожу. – А оно того не стоит, как ты считаешь?

Лаская ее бедро, он склонил голову на бок и смотрел испытующе, словно ждал ответа.

- Я сейчас уйду, милая, - с сожалением произнес он. – Я хочу запрыгнуть в поезд. Запрыгнуть в поезд на полном ходу, это моя мечта – помнишь? Мне очень жаль.

Медленно, с усилием он встал на ноги и резким движением застегнул свою расстегнутую куртку. Он взял Денни за плечи, и, наклонившись, поцеловал в шею.

- Будь умницей, не кричи, - тихо сказал он ей на ухо. – Хотя бы пока я не уйду достаточно далеко. Иначе я вернусь и буду вынужден сломать твою прекрасную, - поцелуй, - тонкую, - поцелуй, - шею.

- Холодно, - произнесла Денни. Он вздрогнул. – У вас холодные губы.

Он медленно выпрямился и отпустил ее плечи.

- Я только что пил холодное пиво из вашего холодильника.

Вот что случилось в один из вечеров, которых было много с тех пор, как их неожиданно стало трое.

Почти в бреду, разморенная ночной весенней жарой, Денни выскальзывает из-под своего одеяла и быстро натягивает джинсы и майку. Она проверяет двадцать долларов, которые лежат в кармане ее джинсовой куртки – это ее карманные деньги.

Пока папа спит, она сбегает на вокзал этой ночью, а утром вернется к папе. Она только посмотрит на поезд, который на полном ходу с визгом пронесется мимо нее, убегая в теплую южную Юту.