Саммари: не знаю точно, как это было по канону…но здесь речь о том, как Келлерман и Махоун позавтракали вместе перед тем, как устроить облаву на Майкла и Линкольна, которая печально закончилась тем, что Алекс печально получил от Пола в темном переулке пулю в пердобак, а Пол печально промазал мимо пердобака Алекса и попал ему в клешню.

От автора: Я не издевалась над героями, если что. Написано за пять минут, это крошечная проходящая зарисовка, так что подходить к этому с невыносимой легкостью бытия.

~~~~~~~~
...Ты должен стать, наконец, солидным и значительным, как ведущий новостной телепрограммы, когда в моменты появления в кадре он ставит на листе загадочную закорючку.
~~~~~~~~

Ветер поднажал и едва не опрокинул зонтик над их головами.

- Не было бы дождя, - сказал Келлерман.

Махоун не ответил, уткнувшись в меню. Келлерман видел, чувствовал, что этот завтрак Махоун хотел бы принять не с ним, что этот завтрак, наверняка, не усвоится, деньги будут потрачены зря, и испытывал от этого неудобство и удовлетворение одновременно. Махоун казался ему мрачным и неулыбчивым типом, - Келлерман любил милых людей, а Махоун не был милым.

Пол застегнул куртку до самого подбородка, потому что часто мерз в последнее время и, наверно, был уже простужен. Он знал, как он выглядит сегодня. Сегодня – на третий день с тех пор, как спал последний раз. Лицо отекло и растолстело, потому что он заедал свои огорчения пончиками. От лица остались одни губы, растянутые в вежливую сонную улыбку и длинные, пушистые как у барышни ресницы, за которыми сейчас не видно глаз. Келлерман мог спать стоя, как верблюд.

У него в жизни наступили Темные Времена, - Средневековье, в котором он мог лишиться главного до первой звезды. От несчастий и неудач Келлерман толстел и расплывался. Махоун, наоборот, высыхал и удлинялся. На его лице не было ничего кроме носа.

Пол вдруг понял, что они оба похожи на недружеский шарж на самих себя какой-нибудь месяц назад. Это, да еще то, что оба знали лучшие времена, - все общее, что у них есть.

Махоун с силой захлопнул меню, и официантка вздрогнула от неожиданности. Келлерман улыбнулся ей ободряюще, как ему казалось, но на деле выражение его лица не изменилось, - он сунул замерзшие на ветру руки глубоко в карманы, как бы давая девушке понять – ей нечего бояться. Она передернула плечами и сделала едва заметный шаг в сторону. Видимо, улыбка умирающего Келлермана была похожа на улыбку сладострастного маньяка.

- Кофе, - отчеканил Махоун. – Натуральный, заварной, без всего. Очень крепкий.

- Насколько крепкий? – спросила девушка.

- Настолько, - произнес Махоун, показывая официантке удостоверение агента ФБР, привычным жестом извлеченное из внутреннего кармана пиджака, - насколько позволяет закон о распитии кофе на территории этого штата.

Келлерман сдержал смешок.

Махоун действительно прикалывался, - наверно, у него хорошее настроение, он верит в успех своего дела, как Келлерман верит в успех своего.

- От кофе нервы, - устало прокомментировал Пол, пытаясь поддержать разговор скорее для того, чтобы не уснуть самому, чем для того, чтобы спровоцировать Махоуна хотя бы на маленькое, чисто формальное проявление профессиональной любезности.

- Салат «Цезарь», - продолжил Махоун, - и стакан воды.

Келлерман фыркнул и откинулся на спинку стула.

- Вы это назло мне? – спросил Келлерман. Махоун перевел взгляд с официантки на Келлермана и посмотрел сквозь. - Как я буду есть все, что хочу, зная, что вы давитесь салатом?

- Я всегда это ем, - ответил Махоун. – Это полезно.

Келлерман покачал головой.

- Откуда это? Кто сделал с вами такое? – спросил он, расплываясь в улыбке. – Спорю, это была ваша жена.

- Вы будете заказывать или нет? – процедил Махоун.

Келлерман вынул руки из карманов и опустил их на стол перед собой, ладонями вниз. Делая заказ, - в ресторане ли, в кафе, или в супермаркете, - он любил показывать руками то, что хочет. Это не кривляние, - просто усиление желания.

- Пудинг с рисом, - начал он, растопыривая пальцы. – Пепси, большой стакан. Два чиз-кейка, хот-дог…два, двойную порцию картошки и два пончика.

«Вас двое…?» - прочел Келлерман на лице Махона и смущенно улыбнулся.

Официантка ушла, а Махоун не сводил с Келлермана напряженного, пронзительного и пугающе холодного взгляда.

- Если вы съедите все это, - медленно, словно с усилием произнес Махоун, - Скофилд от нас сегодня точно убежит.

Келлерман почти вспылил.

- Слушайте, давайте просто пожелаем друг другу приятного аппетита, - ответил он, не скрывая своего раздражения. – Вам нравится ваш «Цезарь»? Вперед. Вам – пресная ботва и черствая хлебная корка, мне – пончики с пепси и все мечты.

Махоун мрачно скривился, - казалось, он вот-вот усмехнется.

- Это ваш план совместных действий? – тихо спросил он.

Келлерман открыл, было, рот, но тут же закрыл его. Он смотрел на человека напротив, на изможденный, озлобленный и загнанный в угол скелет и не мог найти слов, чтобы отгавкнуться. Наверно, в молодости Махоун слушал песни вроде «Даруй мне смерть» и мечтал стать патологоанатомом. Хотя, может, и нет, ведь Келлерман не умел читать в душах государственных служащих, - в них все было написано мелко и неразборчиво. Он подумал, - что, если взять и незаметно поменять местами солонку и перечницу на столе перед Махоуном? Что будет?

- Ладно, - Пол примирительно поднял руки. – Давайте поговорим о чем-нибудь. О чем люди говорят друг с другом.

Махоун замер, уставившись в салат, и его взгляд оживился. Келлерман решил, что нащупал верное направление.

- Один мой приятель, - смелее произнес Пол, - купил себе «Порш Кройен» и, говорит, машина - дрянь.

Махоун вертел в руках вилку и не сводил остекленевшего взгляда с салата.

- Один мой агент, - ответил он, словно загипнотизированный, - продал свой «Рейндж Ровер» и купил себе коня.

Пол проглотил кусок чиз-кейка и, немного подавившись, тихо прокашлялся в кулак.

- Удивительное дело, - искренне недоумевая, протянул Келлерман. Он не знал, что удивительного. Столько странных людей хотят стать дерьмовыми федералами, - наверное, столько же, сколько хотят стать театральными актерами.

Почему они при таком ветре сели на открытом воздухе? Неизвестно. Оба хватали улетающие со стола салфетки, а пучок зелени кислотного цвета, которым был украшен салат Махоуна, улетел на тротуар и был раздавлен, когда по нему прошлись красивые женские ноги.

Пол почувствовал с этим пучком зелени неизъяснимое родство и отвернулся.

Ветер все расходился, - по пепси в его стакане и по кофе в чашке Махоуна пошла рябь. Буря в стакане воды, - Пол увидел ее.

Он помнил свой нехитрый план, который звучал: «И здесь я, неожиданно для всех, убиваю его». Упырь напротив ничего ни для кого не значил, - даже собственная жена травила его пищей из картофельной ботвы, или как назвать то, к чему он пристрастился, - но этот завтрак все равно оказался не самым простым в жизни Пола.

Может быть, ему тоже стоило взять салат из цельной свежей крапивы и песка. Может быть, от соуса, что подали к картошке, у него изжога, а, может, это страх?

- Знаете, о чем я подумал? – тихо сказал Махоун, нагнувшись к Полу, после того, как аккуратно вытер губы салфеткой. – Мне надо было присоединиться к вам. Съесть пончик, пирог, выпить пепси…понимаете?

- Нет, - честно ответил Келлерман.

- У меня плохое предчувствие, - ответил Махоун. Он приложил палец к виску. – Вот здесь. В голове. Что-то не дает мне покоя.

Келлерман натянуто усмехнулся.

- Маленькие голоски? – стараясь быть непринужденным, съязвил он.

Махоун улыбнулся, - впервые за все время.

- Маленькие голоски, - с улыбкой выдохнул он, кивая и сверля Келлермана колючим, цепким взглядом. – Маленькие голоски. Мои друзья.

Не дожидаясь ответа, Махоун развернулся и ушел вперед.

Глядя ему в спину, Пол подумал, что Махоун, возможно, успеет допереть своим мозгом до его нехитрого плана. Преимущество Келлермана было в том, что он не Скофилд, - чем проще план, тем труднее его разгадать.

«И здесь я, неожиданно для всех, убиваю его».

Сегодня Пол будет особенно тщательно целиться. Но особенно плохо стрелять.