* * *

Всё тело затекло. Сколько же прошло времени?.. Пол попытался перевернуться на бок, и острая боль, зародившаяся где-то в локте, молнией пронеслась вверх по плечу и отозвалась в спине. Тело покрылось липким потом от нечеловеческих усилий. Келлерман стиснул зубы, задержался на секунду ноющем от боли локте, слегка приподнялся… и тут же со стоном рухнул на кровать. Боль была просто невыносимой. Она дробила всё его тело на мелкие кусочки, каждое нервное окончание сигналило о тревоге. Его морозило и бросало в жар одновременно, и эта совокупность противоречивых одинаково болезненных ощущений сводила его с ума. Жар и холод, тупая и острая боль, обезвоживание и холодный пот одновременно – всё это было нечестно.

- Блядь… - тихо выругался он, крепко сжимая ладонью руку.

- Вам нельзя двигаться, - услышал он знакомый женский голос совсем рядом.

Пол открыл глаза. Голос принадлежал высокой миловидной брюнетке с большими карими глазами. Она аккуратно зачёсывала волнистые волосы назад, но непослушные пряди всё равно спадали на высокий бледный лоб. Худенькое тело обтягивал белый медицинский халат.

- Это ваш голос я слышал во время операции, - вспомнил Келлерман и широко улыбнулся. Ему было приятно, что над его телом колдовала красивая женщина, а не один из ледяных мясников Мендеса, которых тот держит в Багдаде для своих агентов.

- Да. И спасибо за комплимент, - девушка не могла сдержать улыбки в ответ, но тут же посерьёзнела. – Вам нужно отлежаться хотя бы несколько дней, - продолжила она совсем другим тоном. У вас очень серьёзные ранения, вас доставили…

- Вы американка, - с удивлением обнаружил Пол. – Только не говорите, что вы просто учились в Штатах, и поэтому у вас нет акцента. Я давно не общался с американцами…

«Сэм не в счёт, - тут же подумал он про себя. – Он не человек. Он – говорящая машина с гарнитурой в ухе».

- Вас не интересует ваше физическое состояние? – изумилась девушка, и Пол залюбовался тем, как красиво изогнулись её тонкие тёмные брови.

- Меня больше интересует, как вас зовут, - Пол не отрывал от неё глаз. Было в ней что-то притягательное. Какая-то нетронутость. Нет, она определённо была американкой. Пол знал таких людей, как она. Они приезжают в незнакомую дикую страну и горбатятся дни и ночи ради высоких целей, как будто не замечая недоверия местного населения, тяжёлого климата и грязных улиц, преодолевая все трудности, которые возникают на пути: чужой язык, непонятные нравы и странные традиции. Он всегда чувствовал себя с такими людьми почти коллегами – коллегами, работающими в разных ведомствах. Коллегами, чьи пути иногда пересекаются, и они всегда удивлены встрече.

- Это неважно, - она перевела взгляд на стол с инструментами. – Я ваш врач. Но это может измениться, так что имена не имеют никакого значения… У вас сломано одно ребро, ваша левая рука…

- Да бросьте. Вы же понимаете, что я всё равно узнаю. Скажите мне сами. У вас приятный голос, - Пол продолжал улыбаться. Эта улыбка давалась ему с трудом: ему казалось, что болело уже не только тело, а вся эта комната, дыхание давалось с большим трудом.

- Ваш друг погиб, - вдруг сказала она и посмотрела ему в глаза.

Пол вздрогнул. Улыбка мгновенно исчезла с его лица. Ей было дискомфортно от его флирта – первого за долгие годы, и она предпочла пресечь его таким образом. Жестоко, не умеючи…

Пол посмотрел на неё долгим взглядом: он бы многое мог ей сказать в ответ. Но в этом не было смысла. К тому же, это было бы очень неосмотрительно. Он закрыл глаза и послушно откинулся на подушку. В одно мгновение он словно постарел на несколько лет.

- Продолжайте, что вы там начали говорить… - кивнул он, едва заметно, и мысли его переключились на Марвана. Он погиб, помогая ему. Помогая и веря ему. Келлерман подозревал его три года, хотя Марвана нашёл Сэм и уверял его, что парень чист. Три года он приходил в его дом, улыбался в ответ на улыбку араба, не веря в его искренность, оставался ночевать на гостеприимно застеленном диване, не сомкнув глаз и держа в руках пистолет. Прислушивался к каждому шёпоту и исправно спускал в мусор еду, заботливо приготовленную малышкой Бисар. Бисар… Что же теперь будет с Бисар?.. У девчонки, кроме брата, никого не было…

- Эти швы на вашей руке… Я извлекла оттуда осколки костей, - врач слегка замялась. – Не ваших…

Пол вновь открыл глаза и посмотрел на неё. Теперь ей было неловко.

- Мне нужно забрать эти осколки, - тихо сказал он.

- Поверьте… - запротестовала, было, девушка, но Пол резко оборвал её:

- У Марвана осталась сестра, и мне нужно отдать ей эти осколки, - отчётливо произнёс он. Отдайте мне эти чёртовы кости и перестаньте лезть не в своё дело.

В его голосе звенел металл, взгляд стал ледяным. Он готов был собственноручно вытрясти из этой закомплексованной докторши единственное, что осталось от Марвана, даже если это будет стоить ему ещё пары ребёр.

- Мне сказали, что была авария… Я думаю…- её голос дрогнул. - Мне кажется, что вы можете забрать тело… - она совсем затихла, не зная, что ещё сказать.

Пол рассмеялся. Громко и от всей души. Она вздрогнула от его голоса и посмотрела на него, как на сумасшедшего. Ему было так больно, что в глазах темнело, и, казалось, он вот-вот потеряет сознание… Но он не мог остановиться. Он насмешливо смотрел на неё глазами, полными странных слёз. Он полностью осознавал всю абсурдность возникшей ситуации, как будто это был чей-то нелепый шарж или неудачная шутка. Его смех смолк так же резко, как и начался.

- Я… поверьте, там ничего не осталось. Там ничего не будет. Ни обломков, ни тела… - произнёс он глухим голосом. – Там будет только песок. Горячий, жёлтый песок. И пыль. Всё, что осталось от Марвана…- он отвернулся. – Эти осколки никто не будет искать, честное слово. Отдайте их мне.

Он закрыл глаза, и его вновь перекосило от боли.

Она смотрела на измождённое лицо пациента, и внутри как будто всё наливалось свинцом. Чувство вины – самое тяжелое. Ей было стыдно за то, как грубо она оборвала его попытку забыть на секунду о том, что произошло. Но для извинений было уже поздно. Она видела, что этот человек её больше не слышит.

- Я достану для вас осколки, а вы отдохните, - сказала, рассеянно теребя стетоскоп на бледной шее. Ей часто приходилось говорить пациентами какие-то слова утешения, давать обещания о скором выздоровлении и о том, что в конечном итоге всё будет хорошо. Но это человек в этом не нуждался. Пару секунд она ещё стояла посреди палаты в своём белом халате, растерянно озираясь по сторонам, как будто она только что поняла, что оказалась в совершенно незнакомом месте. Лучшее, что она могла сейчас сделать – просто уйти. Она медленно повернула ручку двери, но потом, внезапно остановившись на пороге, обернулась и тихо произнесла:

- Меня зовут Сара. Доктор Сара Танкреди.

----------