От автора: я в душевном и творческом кризисе. Прошу прощения. Ничего не пишется, не клепается, не выдавливается. За комплимент Келлермана спасибо ИвлТонг)))))) За обзывалки Трикси - моему сну)))

Посвящается Evil_Tongue и Игле. Девчонки, с праздником. И всех остальных, конечно, тоже.

*****
Таким, как ты, щекотка не страшна.
Таких, как ты, из лейки поливал бы.
*****

Туфли Саманты стоят в углу, возле горшка с финиковой пальмой. Это красивые туфли, черные туфли – строгие и вызывающие одновременно, провокационные, но очень неудобные туфли.

И все-таки Саманта носит их, потому что Саманта – женщина.

Стол Саманты почти пуст. На нем открытая коробка шоколадных конфет, органайзер с маркерами и пара папок с бумагами. Все бумаги лежат текстом вниз. Если коллега входит в твой кабинет, когда ты читаешь документ, не бывает неудобно быстро опустить бумагу текстом вниз.

На столе Саманты стоит аккуратный черный телефон, который всегда молчит.

На стене в кабинете Саманты – флаг Соединенных Штатов, и больше ничего – ни карт, ни плакатов, ни картин.

Саманта стоит возле окна, беспечно открытого и не зашторенного, ведь Саманте нечего бояться. Она смотрит на окна напротив, на крыши, на вертолетную площадку, и видит себя глазами снайпера, которого нет, в прицел винтовки. Для снайпера Саманта в своем кабинете – это маленькая рыбка в аквариуме. Кусачая, костлявая и склизкая рыбка.

Саманта поливает свой единственный цветок – кактус. Она стоит босиком возле окна, на пушистом ковре – длина ворса ковра, который сотрудник может постелить в своем кабинете, определяется выслугой лет и должностью.

Саманта тоненькой струйкой льет воду в горшок огромного кактуса и смотрит сверху на шумную улицу.

- Поехали - пора.

Саманта не вздрагивает, ведь она слышала, как он вошел. Она ставит чайник с водой на подоконник и чуть оборачивается через плечо.

- Выйди вон, - тихо говорит Саманта, заправляя за ухо длинную челку. Ее голос звучит простужено и обреченно.

Он кивает, застегивая пиджак на одну пуговицу.

- Я подожду снаружи.

- Ты хам и выскочка, - негромко, но отчетливо говорит Саманта, глядя в одну точку поверх его плеча. – Ты должен стучаться, прежде чем войти. Я главнее тебя.

Из уст Саманты ничто не звучит по-детски.

Он поджимает губы и едва заметно натянуто улыбается.

- Туфельки не забудь.

Саманта не двигается с места.

- Хорошо?

Не дожидаясь ответа, он коротко кивает и быстро выходит из кабинета. Он прикрывает за собой дверь аккуратно, бережно и бесшумно.

*****

В машине, жестом, не допускающим возражений, она выключает музыку, которую он включил и, отвернувшись от него, смотрит в окно. У нее на носу большие темные очки. Она причесана и собрана – волосы заправлены за уши и приглажены, одернуты рукава строго элегантного пиджака.

По дороге они не говорят друг другу ни слова.

Только одно – переключая скорость, он случайно задевает рукой ее колено. Она ничего – смотрит в окно.

*****

Он начинает говорить с ней в длинном коридоре на подходе к кабинету вице-президента. Толстая ковровая дорожка приглушает стук ее каблуков, а он ходит бесшумно, как обычно, легко. Он ходит непринужденно и расслаблено, сунув руки в карманы, или выпрямившись, но всегда неофициально. Она ходит быстро. Тоже легко и бесшумно, если надо – она умеет.

Только одно – она виляет задницей и кокетливо поводит плечами, прежде чем открыть дверь. Ведь она женщина.

- У меня созрел утренний комплимент для тебя, - беспечно говорит он, едва они выходят из лифта. Он идет на полшага позади нее – ведь она главнее. Он едва наклоняется вперед, когда обращается к ней, и говорит тихо, вкрадчиво, ей на ухо, а она чуть поворачивает голову в его сторону, прислушиваясь. Это всё почти незаметно.

Она чуть приподнимает длинную тонкую бровь, и зачем-то ускоряет шаг.

- В костюме с галстуком и бейджем ты не выглядишь фригидной, - он поджимает губы, - то, что он делает чаще всего, даже чаще, чем кивает, - и замедляется, отпуская ее еще на полшага вперед.

Она оборачивается к нему, и губы ее едва заметно дрожат, и брови, потому что ей хочется посмеяться, но ее взгляд становится злым и колючим.

Она подходит к дверям приемной, выпрямляет безупречно прямую спину, поднимает заносчиво вздернутый подбородок, ее губы растягиваются в высокомерную, нарочито вежливую улыбку, и она набирает воздуха в грудь.

Раньше, чем она успевает постучать, он хватает ее за запястье и с силой тянет в сторону.

Она разворачивается к нему в ярости и возмущении. Ее лицо бывает злым, заносчивым и хитрым, взгляд возмутительно наглым и бесстыжим. У нее вид высокомерной, жестокой и подлой женщины, но холодной – никогда. Никогда холодной.

Он сжимает ее запястье так, чтобы было больно, - он знает, что так уже больно, - но она не морщится и, возмущенно вытаращив черные глаза, смотрит в его лицо. Оно расслабленное. Даже больше – у него сонное, еле живое, равнодушное лицо.

- Ответь мне на один вопрос, Трикси, - еле слышно произносит он – мягко, но отчетливо.

Она, будто не веря, качает головой, пока он выдерживает профессиональную паузу, как его учили когда-то.

- Какие дела у тебя с вице-президентом? – он говорит очень тихо, но она все слышит. – Я имею в виду такие дела, - продолжает он, тщательно подбирая и выговаривая слова, - о которых мне, по вашему мнению, не нужно знать.

Саманта насмешливо склоняет голову на бок и, выдохнув, расплывается в улыбке.

- Ты кретин, - улыбка мгновенно сходит ее лица, когда она чувствует, что он сильнее стискивает пальцы на запястье. Ее голос крепчает, она говорит отрывисто и резко. – Но, что гораздо хуже, – ты параноик, псих и просто говнюк.

- Какие? – терпеливо, но с нажимом повторяет он, не сводя с нее глаз и механически кивая. Его почти не слышно. – Ты не войдешь туда, пока я не буду знать.

Саманта запрокидывает голову и пытается рассмеяться – демонически, как в кино, - но не получается. Получается натянутая улыбка, полная сомнений и испуга.

- Откуда это? – спрашивает она, на этот раз спокойно и серьезно. – С чего ты взял, что у меня с вице-президентом тайные дела?

Он видит, что она уже готова к разговору.

Он благодарен, что она не устраивает скандала под дверями кабинета Кэролайн.

Ему приятно находиться здесь – в пустом, темном и тихом коридоре, - сейчас, в час послеполуденного перерыва. Ему приятно держать ее за хрупкое, костлявое запястье и наблюдать, как с нее сходит спесь. Как черты ее лица становятся мягче. Как она привыкает, успокаивается и берет себя в руки.

Он чувствует себя уверенно.

- Я скажу тебе, с чего, - он начинает пояснять обстоятельно и подробно, время от времени кивая, и внимательно глядя ей в глаза. Он знает, что не получит хорошего развернутого ответа, задав мутный, путаный вопрос и не дав к нему пояснений. Он знает, что женщина, с которой он говорит, не из ордена мистических созерцателей и не из магазина. Она хочет его пояснений. Он пояснит. – Вице-президент просила нас придти вместе, но сказала, чтобы я постоял за дверью, пока ты не уйдешь. Из этого я делаю вывод, что она хочет говорить с тобой о чем-то, что только между вами.

Он делает паузу и снова кивает. Его лицо ничего не выражает – оно по-прежнему расслабленное и сонное, - его голос звучит монотонно и хрипловато. Наверно, он простужен.

- Я намерен этого не допустить.

Он говорит веско и, подтверждая весомость своих слов, сжимает ее руку.

- Меня не устраивает такая ситуация.

Он снова кивает и замолкает, готовый терпеливо ждать ее ответа сколько потребуется.

Она смотрит на него сначала серьезно, потом насмешливо, потом улыбается ему, потом качает головой. Потом улыбка сходит с ее лица, а глаза становятся большими, честными и влажно блестят в полумраке.

Она молчала очень долго – около минуты. Он не торопил ее, с интересом наблюдая за сменой ее настроения, за выражением ее лица, за зрачками, которые то злобно сужались, то расширялись, придавая ей искренний и даже испуганный вид.

- Ты бедный кретин, - говорит она, наконец, без злости и насмешки, и без жалости. – Ты хочешь знать, какие у меня дела с мадам вице-президентом?

Он кивает и устало, понимающе моргает.

- Я скажу тебе, какие, - чуть жестче продолжает она.

Она замирает и делает к нему короткий, уверенный шаг, вставая почти вплотную.

- Наши с ней дела такие, - еле слышно говорит она, глядя ему в лицо снизу вверх так честно и откровенно – почти преданно, и глаза ее сияют неподдельным счастьем, - что я младше нее на двадцать лет.

Он чуть приподнимает брови, ничего не спрашивая.

- Она хочет избежать сравнения, - поясняет Саманта, и ее голос звенит от едва сдерживаемого смеха.

Он пожимает плечами.

- Она не хочет, чтобы ты видел нас вместе.

Он отводит глаза и смотрит на стену. В следующую секунду он разжимает пальцы, отпуская ее запястье, и она, быстро постучав, входит в приемную вице-президента. Он входит за ней.

- Тебе запретили присутствовать, - громко говорит Саманта, не оборачиваясь к нему.

- Я настоял, - слышит она позади себя. Это звучит мягко и призрачно, как эхо.

Саманта делает глубокий вдох.

Саманта потирает запястье.

Саманта сцепляет руки в замок и громко хрустит пальцами.

Саманта делает несколько шагов к дверям и быстро проводит рукой по волосам.

Когда Саманта открывает дверь и вырастает на пороге, - молодая, высокая и дерзкая, - приветливо кивает, улыбается, затем громко, почтительно здоровается и дышит глубоко, царапнув высоким тонким каблуком покрытый лаком порог…

…тогда Каролина Рейнольдс медленно, будто с усилием отрывается от бумаг, поднимает пронзительный взгляд на вошедших, но смотрит не на нее, и не на ее красоту, а на мужчину, который стоит у нее за спиной.

Они пересекаются взглядом, и Каролина опускает глаза.

Отворачивается немного вправо, чтобы свет падал по-другому.

И, в деланно непринужденном жесте, прикрывает, будто случайно, рукой своё лицо.