От автора: получается не очень драматично - легонько. И не очень красиво и поэтично. В общем, мне надоело писать все грустное и пафосное. Хотя это, конечно, упасите, не йумор. Возможно, кому-то покажется ООС Сары. Не знаю. Все-таки Сару, которая совсем уж сопли жует, мне писать неинтересно. Я напишу Сару такую…девку из нашего мира. С понятиями. Правда, ее будет иногда зарубать.

Посвящается дорогой Маринке «Еве-Лотте» Сел, как и обещала, «Утешительную», чтобы она не переживала из-за Гудвин/ПожилаяПроститутка и вообще не из-за чего не переживала. цАлую тебя крепко. Слушай, пока писала, Сара мне даже понравилась!

*****

Проторенная колея дежурных фраз привела нас в узкое ущелье.
(Х.Х.Арреола)

*****

The First: Маленькие правила.

У милосердной Сары дома, в ящике прикроватной тумбы, лежал толстый дневник, в котором была исписана всего одна страница в духе «Я начинаю вести этот дневник», но ничего не вышло, потому что Сара не разбирала свой подчерк, и рассказывать было не о чем.

Что случилось сегодня с девочкой Сарой?

Она смотрела в аккуратный бланк на твердой картонке и пружинках, - красивый разлинованный листок дорогой бумаги, изуродованный ее каракулями, порванный в нескольких местах острой ручкой, с грязноватым следом кофейной чашки посредине. Она прижала палец к номеру восемь. Все, что до номера восемь – прошлое Сары, с этого можно начать запись в дневник. Все, что после – будущее Сары, оно будет в конце записи, сделанной перед сном. Номер восемь – настоящее Сары, которое говорит ей, что ее ждет больной и ему не до дневников.

Но Сара не вела дневник. Она подумала однажды, что можно копировать листки посещений за каждый день, вклеивать их в дневник и приписывать снизу: «Сегодня на ужин была еда из китайского ресторана, все было очень невкусно», но тогда могло создаться впечатление, что у Сары скучная жизнь, что она слишком много работает и невкусно ест.

Это не было правдой. Саре нравилась ее жизнь.

Восьмой номер – это Лайо, настоящее Сары. Парень приходил дважды в день, чтобы получить антибиотик и витамин.

По крайней мере, Сара помнила в лицо каждого, кто хоть раз зашел в ее кабинет. Зато в их истории она никогда не заглядывала, чтобы не расстраиваться.

- Лайо. Привет, - заранее сказала Сара и нажала кнопку вызова.

Но в дверь вошел не Лайо.

- Ты не Лайо, - произнесла Сара и строго постучала ручкой по столу.

- Лайо любезно пропустил меня вперед, - ответил неизвестный мужчина, которого Сара видела впервые в жизни. – Хороший парень этот Лайо.

Мужик криво улыбнулся, пожал плечами и провел рукой по длинным сальным волосам.

Или ты новенький, или ты очень здоров.

Войдя впервые в эти стены, Сара дала себе команду никогда не повышать голос и не говорить неуважительно. Еще Сара пообещала, что будет выполнять негласные маленькие правила и делать незамысловатые маленькие одолжения, если они не будут очень противозаконными и не будут идти вразрез с ее собственными маленькими правилами.

Сара всегда помнила про маленькие правила.

Нарушение маленького правила могло привести к большим неприятностям Сары. Поэтому она нетерпеливо крутила в руках шариковую ручку, чуть пождав губы, и внимательно смотрела на посетителя, вежливо приподняв брови. Поза Сары и ее симпатичное лицо выражали вежливое недоумение.

Мужчина обернулся, посмотрел на дверь и, едва заметно прихрамывая, подошел к ее столу. Задумчиво тронул карандаши в стакане, словно в следующую секунду собирался схватить один и воткнуть кому-то в глаз, а потом присел без приглашения, уставившись на Сару.

- Скажешь что-нибудь, или я должна сама догадаться? – спросила Сара, вложив в невежливую фразу всю вежливость, на которую была способна.

Мужчина быстро моргнул, словно придя в себя, и, опустив руку, энергично забарабанил пальцами по столешнице.

- Я – Джон Абруцци, - сказал он.

- О.

Сара почувствовала удар изнутри в грудную клетку, глубоко вдохнула и откинулась на спинку стула.

- Я – доктор Танкреди, - ответила она. – Доктор Сара Танкреди.

- Да, я знаю, - он скривился, словно собирался подмигнуть, но передумал.

Сара поджала губы и задумчиво кивнула. Она чувствовала неловкость, поэтому опустила взгляд на свои руки и подтянула рукав кофты. Поправила часы на запястье, сжала и разжала ладонь, заметив в очередной раз, какие у нее маленькие, худые и вечно замерзшие руки, похожие на ледышки, которые, как щупальца, тянутся к теплой плоти несчастных пациентов. Ей не переставало казаться, что этот человек от нее чего-то ждет.

- Ты пришел, потому что у тебя что-то болит, или просто познакомиться? – решилась Сара.

Он равнодушно пожал плечами, а затем подался вперед, опершись на ее стол.

- Скажи-ка, доктор Сара, - громким заговорщицким шепотом начал он, - с тобой уже говорили обо мне?

Брови Сары поползли наверх, но на не подняла глаз, так же внимательно рассматривая свои замерзшие руки и поджав губы. Сара пару раз моргнула, взгляд ее остекленел.

- Вижу, что говорили, - удовлетворенно сказал он, откидываясь на спинку стула. Он шумно, с наслаждением вздохнул и, закинув ногу на ногу, хлопнул себя по колену. – У тебя здесь…мило. Бедненько, но мило.

Сара повела бровями, храня молчание.

- Когда с тобой говорили, они упоминали про спирт?

Сара сделала глубокий вдох. Прозвучал конкретный вопрос, который нельзя было оставить без ответа. Это было против маленьких правил.

Она подняла на посетителя глаза, и ее лицо выражало спокойную деловую решимость, храбрую и уверенную.

Как будто она была на своей территории. На своей – не на его. Как будто она по-прежнему была здесь хозяйкой, королевой пилюль и резиновых перчаток, как будто ее безопасность в случае отклонения от маленьких правил в пользу уставных не закончилась только что.

Сара немножко дрожала внутри от обиды. Не смертельной, не то чтобы она чувствовала себя униженной или оскорбленной, - маленькие правила, которые ей приходилось выполнять, были не такие уж ужасные. Они действительно были маленькими!

Просто Сара только что занялась своим любимым делом - кройкой хорошей мины при плохой игре. Опять.

- Да, - уверенно сказала она, словно это было ее самостоятельное решение, а маленькие правила тут не при чем. Словно она оказывала ему одолжение, о котором ее по-дружески попросили. – Конечно, Джон. Извини, получится только триста миллилитров в неделю. Иногда четыреста-пятьсот, но не больше. Больше не списать.

Сара развела руками и с вызовом посмотрела ему в глаза, сжимаясь внутри от страха, что он поднимет ее сейчас на смех за такую микроскопическую дозу, какую она назвала. Высмеет и скажет, что это просто несерьезно. Что об этом не может быть и речи. Что тогда она станет делать? Плюнет на важное маленькое правило, чем занесет если не топор, то чей-то кулак над своей головой, или смалодушничает, вякнув, что постарается что-нибудь придумать?

Сара была уверена, что смалодушничает. Потом, когда он выйдет, она придумает хлесткий ответ, язвительный и деловой, сделает ему «предложение, от которого он не сможет отказаться» (*) , умудрится при этом не нахамить и скажет так, что он поразиться ее хватке. Но он будет уже далеко с ее жалобным покорным писком в ушах.

Он задумался на секунду, которая Саре показалась вечностью.

Потом он согласно кивнул.

- Это нормально, - сказал он, и Сара с трудом сдержала вздох облегчения. – Если каждую неделю, то это нормально.

- Приходи по субботам, - уверенно сказала Сара.

Он улыбнулся и закивал.

- Приду, - весело сказал он, и Саре показалось, что что-то внутри нее, в груди, только что прокисло.

Он быстро поднялся на ноги и зашагал к двери. Сара ждала, пока все закончится.

В дверях он поднял вверх палец, произнеся: «Ах, да!», и развернулся к ней.

- Ты не хочешь заработать?

Губы Сары растянулись в улыбку и она, смутившись, замотала головой в разные стороны.

Никогда, никогда, никогда, пожалуйста. Только не это. Все что угодно, но только не это. Только не трепет «заработать».

- Мне хорошо платят, Джон, - бордо откликнулась она, украдкой вытирая под столом о полу халата вспотевшую ладонь. – Но все равно спасибо.

Он указал на нее пальцем, чтобы она лучше поняла и запомнила, что речь о ней.

- Все-таки подумай, - настойчиво сказал он. – Это хорошие деньги.

Сара заулыбалась еще шире и еще упрямее замотала головой, как будто он только что рассказал безумно смешную историю, - настолько, что она просто не может поверить, что бывает так смешно и невероятно.

- Спасибо, - толдычила она и кивала. – Спасибо.

Он задержал на секунду тяжелый, колючий взгляд на ее лице.

- Пока.

Он вышел, затворив за собой дверь и не дожидаясь ее прощального слова.

Сара осталась одна. Едва дверь за ним закрылась, улыбка сползла с ее лица. В память о ней осталась только слабая боль в лицевых мышцах и раскрасневшиеся щеки.

Сара с усилием подняла руки и прижала ледяные, вспотевшие ладони к разгоряченному лицу.

Все же сегодня перед сном она, наверное, достанет из ящика прикроватной тумбы свой дневник и напишет туда: «…он что-то кричал по-итальянски, ругался, а потом схватил со стола бутылку со спиртом, отбил ей дно и, намотав на руку мои волосы, грозился выколоть мне осколком глаза, если я не соглашусь нарушить устав и закон для его пользы».

«Но я отказалась».

Я отказалась.

======
(*) из «Крестного отца». «Предложение, от которого невозможно отказаться» - это пистолет возле головы и предложение: «На контракте либо подпись, либо мозги».