Спасибо Дживану Гаспаряну за музыку, которая рвёт душу на части…

* * *

Развевающийся на ветру трёхцветный флаг с белыми на синем фоне звёздами хлестали крупные капли дождя. Плотная холщовая ткань то глухо ударялась о древко, то устремлялась куда-то ввысь.

Процессию из нескольких десятков человек, одетых в чёрное, обдували пронзительные потоки холодного ветра. Они зябко жались друг к другу, а сухие листья вихрем кружились среди бесчисленных могил. Тоскливо играла волынка.

Солдаты парадного конвоя неподвижно замерли – аккуратные и драматично торжественные. В лицо им били холодные капли, но ни один мускул на их одинаково невозмутимых лицах не дрогнул. Прозрачные струи медленно стекали по лучезарно улыбающемуся лицу молодого солдата – фотографии с чёрной на уголке лентой. Его красивое и счастливое лицо тонуло в цветах и открытках – трогательные надписи расплывались под дождём и густыми тёмными каплями оставались на дрожащих лепестках свежих цветов.

- Конвой, отдать честь верному солдату своей Родины! - прогремел голос генерала и конвой – все как один – вытянулись по стойке смирно. – Залп!..

Десяток выстрелов в унисон рассекли надвое серое небо над кладбищем, поднимая к тяжёлым облакам стаю чёрных ворон.

- Залп!..

В толпе кто-то плакал, кто-то изо всех сил сдерживал судорожные рыдания. Крупный генерал в увешанном орденами мундире мрачно смотрел на насквозь мокрый американский флаг, обтягивающий дорогой гроб.

- Залп!..

Над кладбищем воцарилось молчание, пыль от последнего залпа рассеялась во влажном воздухе, вороны стихли, и, бережно поддерживая друг друга за руки, люди стали расходиться.

Никто не обращал внимания на молодую девушку в лёгком пальто, стоящей у одинокой могилы за редким рядом голых осенних деревьев. А сама она не слышала ни громких залпов, ни карканья встревоженных ворон, ни терзающих душу звуков печальной волынки.

Она не отрывала потухшего взгляда от тёмного надгробного камня, сжимая в заледеневших от холода пальцах букет белых хризантем. Её мокрые волосы прилипли к лицу, её слёз не было видно из-за дождя, но даже если бы небо в этот день было ясным, их всё равно бы никто не увидел. Она была единственной у этой могилы.

Боль пустила корни глубоко в душу и не отпускала. Накрыла прозрачным белом покрывалом её жизнь. Окутала сердце пронзительной вечной тоской.

Никто никогда не узнает.

Она закуталась в мокрое пальто, края одежды безжалостно трепал осенний ветер. Судорожно сглотнув и печально улыбнувшись, она приникла губами к холодному постаменту. Прижалась лбом, закрыв глаза, что-то шептала.

Эль мале рахамим…
Шохен ба-мромим, дайан алманот ва-ави…

Она медленно поднялась с колен. Стёрла с бледных щёк слёзы и коснулась дрожащими пальцами мокрой земли.

Никто никогда не узнает о твоей жизни и о том, что ты делал…

Осторожно сложив цветы у надгробья, она, не оглядываясь, пошла прочь по скользкой каменной дорожке. Холодный вихрь толкал её в приподнятые плечи, как будто прогоняя.

Ветер усиливался, дождь продолжал хлестать по беззащитным белым цветам и тёмному надгробному камню, на котором было выведено:

Ве-номар… Амен

_________________________

* «Эль мале рахамим» - еврейская поминальная молитва (Каддиш). Читается при посещении могил.