I need to feel your heartbeat
So close
Feels like mine

Я закрыла глаза, стараясь не расплакаться. Терла переносицу, чтобы прогнать слезы. В голове все еще звучал искаженный телефонной связью голос Сары, который говорил, что в Линка стреляли. Прислонившись лбом к холодному стеклу иллюминатора, я вслушивалась в рев моторов, желая, чтобы он заглушил мои мысли.
- Милочка, вы боитесь летать? – Я открыла глаза. Рядом со мной сидела пожилая леди. – Хотите, я поменяюсь с вами местами?
- Спасибо. Все в порядке. Я не боюсь летать.
- Тогда в чем же дело?
- Мой парень в больнице. – Голос предательски дрогнул.
- Какое несчастье! – Проговорила пожилая леди. – Но все будет хорошо! Хотите успокоительных капель?
Выпив капли, предложенные соседкой, я провалилась в тяжелый сон без сновидений.

Мне хотелось бежать по длинным коридорам больницы, чтобы поскорее добраться до нужного отделения, но тяжелая дорожная сумка оттягивала руку, и не давала идти быстрее. Я и не помнила, что второпях напихала в нее, собираясь в дорогу.
Работая в больнице, я не задумывалась о том, каким страшным может быть это место. Как ужасно прийти сюда не на работу, а к близкому человеку.
Стеклянная матовая дверь медленно открылась, пропуская меня в отделение. Пост медсестры. Сидящая за ним девушка в зеленой форме хирургического отделения говорила по телефону. По-русски.
- Извините…
- Я перезвоню. – Медсестра положила трубку, и подняла на меня глаза.
- Я ищу Линкольна Барроуза.
- Мы к нему еще не пускаем. Он только недавно из операционной.
Почему не пускают? Может, с Линком плохо? Сразу нахлынули страшные мысли.
- Мне бы на минуточку увидеть Линкольна… Пожалуйста… На секундочку… Чтобы знать, что с ним все в порядке.
- Приходите хотя бы через час. Вот и родственники пациента сразу после операции уехали. Вернуться через несколько часов. Они вам не сказали, что к вашему больному сейчас нельзя?
– Я из другого города приехала… – Голос звенел от слез. - Сразу с самолета сюда, в больницу, чтобы его увидеть. Я вас очень прошу…
- А вы ему кто? – Спросила меня медсестра. Я замялась. Действительно, кто я? Что ей сказать? – Жена? – Я отрицательно покачала головой.
- Ладно, это неважно. – Она помолчала с минуту, что-то обдумывая. – Пойдемте, но ненадолго.
- Спасибо вам! Как вас зовут?
- Элла.
- Большое вам спасибо, Элла! – Я подхватила свою сумку, и пошла за медсестрой.
Снова длинный коридор вдоль ряда палат.
- Как Линкольн? – Спросила я, пока мы шли.
- Ха! Богатырь! – Элла улыбнулась. – Сам дышит. Искусственную вентиляцию легких отключили сразу после операции. Катетер вынули. Зонд вынули. Герой.
Да, это мой Линк! Он живым с электрического стула встал. Что ему какая-то пулька…
Но на самом деле я лишь старалась бодриться, пока страх за Линка разъедал мне душу.
Элла открыла дверь в палату, пропуская меня вовнутрь. Линкольн лежал на больничной койке, прикрытый синим казенным одеялом. Я сразу не заметила приборов и капельниц, а только его невыносимая бледность больно резанула мне глаза.
Я сделала несколько шагов к кровати, тихо ступая, чтобы не потревожить Линка.
- Подойдите лучше с этой стороны. – Остановила меня медсестра. – У него с правой стороны дренаж.
Я обошла кровать. Монитор у изголовья выдавал кривые кардиограммы, давления и сатурации, и тихо пикал. Его монотонный размеренный звук означал, что все в порядке.
- Он без сознания? – Спросила я. Глаза Линкольна были закрыты.
- Был в сознании после операции. Сейчас спит.
Но лицо Линка не было спокойным, каким обычно бывает лицо спящего человека. Оно было напряженно, на лбу залегли морщины.
- Ему больно?
- Он получает обезболивающее.
- Но ему все равно больно?
Элла кивнула в ответ:
- Он же только после операции. И у него дренаж между ребер. Ему каждый вздох причиняет боль.
Я положила свою прохладную ладонь Линку на горячий, в испарине лоб.
- Милый, не дыши глубоко. – Сказала я так, будто он мог меня слышать. - Делай маленькие редкие вздохи. Будет легче.
- Наоборот. – Ответила мне медсестра. – Он должен дышать глубоко, чтобы легкое раскрывалось. Это больно, но так надо.
Я кивнула.
- Как скажите. Мы ведь хотим побыстрее поправиться.
Я провела ладонью по бледному лицу Линкольна, по небритой щеке, подбородку. Коснулась кончиками пальцев губ.
- У него пересохли губы. – Сказала я медсестре. – Можно ему попить?
- Пить не желательно. Но можно смочить губы. Я принесу вам специальный шпатель.
- Спасибо.
Выходя из палаты, Элла обернулась.
- Не переживайте вы так. – Проговорила она. – Самое страшное позади. Ваш друг поправится. Все будет хорошо.
Я смотрела на моего Линкольна, обычно такого сильного, а сейчас такого беспомощного на этой больничной койке, и мое сердце щемило от боли за него.
Я продолжала гладить Линка по лицу. Мне хотелось прикасаться к нему. Поправляла одеяло. Мне так хотелось сделать что-то, чтобы облегчить его страдания. Чтобы ему было хоть чуточку комфортнее и легче.
Не удержавшись, я наклонилась, и поцеловала Линка. Провела языком по его пересохшим запекшимся губам.
Линкольн открыл глаза. Поморгал несколько раз, приходя в себя.
- Детка?
- Я. – Я терлась лицом о его небритую щеку.
Линк попытался обнять меня правой рукой. Но вскрикнув от боли, тут же опустил ее.
- Чёрт! Хренова трубка!
До этого момента я старалась не давать воли всем волнениям и переживаниям этого страшного дня. Но наблюдая, как лицо Линка исказила гримаса страданий, я не смогла сдержаться. Слезы брызнули из глаз. Я рыдала в голос, смешивая свою боль за Линка со страхом о того, что могло случиться самое ужасное, радость от того, что он жив с со своей беспомощностью хоть как-то помочь ему.
А Линк, путаясь левой рукой в трубках системы внутривенного вливания, стирал своими шершавыми пальцами слезы с моего лица, и повторял:
- Маленькая, чего ты? Ну чего ты, детка?