***
Клод Моне ««Impression. Восход солнца»

Эпиграф:
Ни один цвет в природе не существует сам по себе, и окраска предметов – это иллюзия. Единственный источник цвета – это солнце.
Первый закон импрессионистов.
1.
Когда мы были детьми, все казалось проще, обыденней. Все было несоизмеримо меньше. Проблемы, радости, боль, даже слезы…

- Майкл, ты идешь?

Я киваю головой.

И Линк так привычно, так болезненно правильно касается моего плеча. Ободряет меня. Как будто хочет сказать: Эй, старик, все не так плохо.

Я знаю. Знаю. С самого рождения знал. В жизни всегда чередуется черное и белое. Чем больше бурь, тем больше и затиший. Все что ни случается, все к лучшему… Но, черт побери, это неправильно. Так не должно быть. Не со мной. Не с нами.

Золото и ветер. Золотой ветер. Ветреное золото. Не так.

Ветер ласкает золотистые ресницы. Я буду там. Буду там, когда всех призовут к ответу. Буду в тот час, когда больше не станет холода и темноты. Только золото и ветер. Я буду там – даю слово. Мы увидимся.

- Майкл, ты идешь?

И мне хочется разрыдаться. Хорошенько встряхнуть его за плечи – и плевать, что он сильнее и выше меня – встряхнуть и потребовать ответа. Ответа на вопрос. Я имею право знать. Такое же право, как и он.

- Скажи мне, Линк. Посмотри мне в глаза и не смей лгать…

И он немного устало прикрывает веки. Как будто делал это много-много-много раз. Но это не так. Не так, черт побери. Я знаю это точно.

- Скажи мне, Линк. Только не лги…

И я уже почти смирился. Почти смирился с тем, что сейчас услышу. Я знаю ответ. Просто хочу, чтобы кто-то озвучил его. Подтвердил мой смертный приговор. Пускай лучше он, чем кто-то другой.

-Линк, то, что произошло… с ней, с нами… это моя вина?

И выражение его лица меняется. Он вздрагивает. Вздрагивает, как будто не ожидал этого вопроса. Не ожидал или боялся. Боялся, что его задам я. Но он сильный. Взрослый и сильный. Мой брат, мой Линкольн. И он берет меня за плечи. Крепко-крепко. Так что мне становится больно, и я вздрагиваю. И мне опять хочется разрыдаться. В который раз. А Линк заглядывает в мои глаза. Смотрит пронзительно, жестко.

- Майкл, посмотри на меня.

Я отворачиваю голову. Я не хочу, чтобы мой взрослый и сильный Линкольн видел, как я плачу.

- Майкл, послушай и запомни то, что я тебе сейчас скажу. Раз и навсегда.

И он встряхивает меня. Встряхивает, как тряпичную куклу.

И я думаю обо всем на свете, обо всем, но только не о его словах. Я не хочу слышать их. Не хочу принимать. Что бы он ни сказал, я не согласен.

Я думаю о рваных линиях, о неровных мазках, о темно-зеленой глубокой воде. И мне хочется окунуться в нее с головой. Мне хочется, чтобы волна накрыла меня, и я захлебнулся в ее глухом кашле. Я хочу почувствовать, как мои легкие будут наполняться водой, как маленькие пузырьки наполнят все их пространство. И все разделяется в этот момент: на до и после. И я чувствую себя воришкой, маленьким любопытным воришкой, который подглядывает в чужие окна. Я краду воспоминания. Вспоминания становятся легендой, легенда – мифом, миф, в свою очередь, - стирает в пыль, и остаемся только мы – я и Линкольн. Только мы двое. Он – сильный и большой, я – маленький и глупый.

-Майкл, это не твоя вина.

Я выдыхаю. Миллионы пузырьков горячего воздуха вырываются через нос. И если Линк спросит, почему у меня красные глаза, я отвечу, что все это пузырьки. Эти проклятые, маленькие пузырьки.

Но он не спрашивает. Он умный, Линк, и знает про пузырьки. Я верю в то, что он знает.

«Это не твоя вина»…не моя вина…

Но кто-то же должен быть виноват. Кто-то должен отвечать за это. Если Линк говорит, что это не я… если это не он сам… то кто? Кто еще?

Когда все будут стоять там, равные и склонившие головы, я найду тебя, найду и возьму твою руку. Так, чтобы тебе не было страшно, чтобы ты знала, что я рядом, что я защищу тебя. Мы поднимемся с тобой по белым ступеням вместе – ты и я. И, преодолевая последний рубеж, ты улыбнешься, улыбнешься, потому что все уже позади. Потому что ты хороший человек, честный человек, и тебе воздастся. Воздастся за все земные беды и слезы.

Я больше не маленький, потерянный мальчик. Я не плачу и не дрожу больше. И мне не страшно смотреть в глаза Линка, не страшно думать о том, что будет потом.

- Тогда кто? Кто, Линк?

Он пожимает плечами.

- Никто не виноват, Майкл. Есть вещи, которые случаются независимо от наших желаний.

Он разворачивается и быстрыми шагами уходит в противоположную сторону.

Он верит в то, что говорит. Вот только не верю я. С этой секунды фамилия Бэрроуз мне больше не принадлежит. Потому что я знаю, кто виноват. Потому что когда я думаю о нем, во рту появляется металлический привкус, привкус крови.

Я знаю, кто виноват, Линк. И не надо думать, что чувство вины знакомо всем. Ему нет. Его для меня больше нет.

Только дождись меня там…только дождись, мама…

Ни один грех в природе не существует сам по себе, и наш физический облик – это иллюзия. Единственный источник света – наша душа.

TBC