Глава 4 Персонажи: Пол Келлерман, Дэнни Хейл, упоминание Кристин Келлерман, третьи персонажи.
Рейтинг: Gen. Ну, может быть, слегка R. Но только слегка.
От автора: с каждой главой текста становится всё больше и больше. Кажется, можно спокойно распрощаться с умением быть лаконичной...
От автора 2: Последняя сцена посвящается Anita1. Первая – дань Крипке и Винчестерам, будь они неладны...
«Я горжусь тем, что вышел из Вест Пойнта, потому что это не просто школа, это братство людей, которые с юности поставили интересы страны выше своих.»
Базз Олдрин.*
Плебей
Ноябрь 2005 г., окрестности Джексона, шт. Миссисипи.
Сутки в пути. Просёлочные дороги, старые раздолбанные шоссе, его неприметное «Шевроле» неопределённого цвета, придорожные забегаловки, в которых официантки не запоминают твоё лицо и не доверяют потёртым кредиткам, едва тёплый горький кофе и покосившиеся электрические столбы. И вот он здесь.
Какого чёрта он тут делает?.. Ему нельзя так рисковать. Ещё нельзя. Он не может сейчас себе этого позволить. Брюс взял с него честное пионерское, что он вернётся, и взамен обещал самозабвенно врать, что он отсыпается в его комнате для гостей.
Может или не может – какая в задницу разница, если он всё равно уже здесь, проехав тысячу с лишним километров с севера на юг?..
Повышенная влажность, от которой футболка липнет к спине, горловой акцент диджея, прорывающийся через шуршащие радио-волны, унылые автостопщики с пыльными рюкзаками за плечами, крохотные городишки с пять с чем-то тысяч жителей – один за одним. И всё-таки он здесь.
Он припарковал «Импалу» за деревьями на противоположной стороне и приглушил мотор. Он здесь для того, чтобы просто смотреть. Он не выйдет, не поздоровается, он даже не двинется с места. Он будет просто смотреть.
Он вновь на Дне благодарения у Хейлов. Он никогда его не пропускал. С того самого момента, как познакомился с Дэнни. Совсем чуть-чуть не дотянули они до двадцатилетия своей дружбы. Своеобразной – но всё-таки дружбы.
Он видел, как к дому подъезжали машины, – на увитом диким виноградом крыльце гостей встречал Патрик. Он не видел его ровно год, но казалось, это было жизнь назад. Старший Хейл постарел на десятилетие, глаза его погасли.
Сердце почти переставало биться, скользя в груди в непонятных направлениях, проваливаясь куда-то в бездну. Солёный ком подкатывал к горлу, а он с каким-то странным спокойным отчаянием смотрел на съезжающиеся машины. Он видел, как приехала Ким – она была такой же красавицей. Видел Эллисон с детьми.
Он не двигался с места и просто смотрел.
Он – да и вряд ли кто-либо вообще – не был в состоянии повернуть время вспять. Не мог ничего изменить.
Он мог только помнить. И память его, будь она проклята, никогда его не подводила.
* * *
Ноябрь 1986 г., штат Нью-Йорк.
В первые недели обучения в Вест Пойнте, ещё до тренировок на озере Фредерик, одним из их первых заданий было выучить наизусть определение слова «кожа». «Кожа – это свежая кожа животного, очищенная и отделённая от шерсти, жира и других ненужных веществ, помещённая в разбавленный раствор дубильной кислоты коллагеновая ткань, превращённая в не подверженную гниению субстанцию, не пропускающую воду и не растворяющуюся в ней». Это задание приводило его в недоумение, тем более, что фразу в случайном порядке заставляли повторять на каждом вечернем и утреннем построении. И за малейшую запинку назначалось наказание, как будто речь шла о координатах дислоцировавшихся тайных подразделений США на Ближнем Востоке. В конце концов, он перестал задаваться этим вопросом, тем более, что других забот хватало. Он заучил странное определение, вспоминая его только по приказу сержанта, после чего оно тут же испарялось из его сознания до следующего раза.
У любого гражданского система соподчинений и званий в Вест Пойнте наверняка вызвала бы улыбку. После «бараков чудовищ» кадетов официально переводили в статус кадетов первого класса или просто «плебеев». Именно так из года в год называли первокурсников. Второй курс был «годовиками»** или «новобранцами», третий – «коровами» и только выпускной четвертый курс носил название, которое не стыдно было озвучить при посторонних, – «первые». Пол понял, что, как ни крути, но в первые годы учёбы ему придётся носить самые омерзительные прозвища в своей жизни. Но забавно было то, что в Вест Пойнте умели придавать значение любой мелочи. И, став «плебеями» после тяжелейших учений в «бараках» оставшиеся курсанты не могли гордиться собой больше.
С ними не церемонились. Их успехи в подготовительной программе в глазах вышестоящих товарищей не значили ровным счётом ничего. Они были абсолютно бесправны, не имея ни на что права голоса. Никто – по меркам Вест Пойнта. И об этом не уставал напоминать им сержант Уокер и студенты-старшекурсники. Их статус был немногим выше обслуживающего персонала. В бараках они выполняли самую тяжёлую и грязную работу. Разнося почту и бельё старшекурсникам, они должны были придерживаться принципа субординации и знать всех, кто живёт в каждой из комнат. Умудрившийся за один день зайти в одну и ту же комнату Дэнни был незамедлительно наказан отработкой часов на плацу, которых у него уже и так накопилось немало. Перед каждым построением «плебеи» должны были быть готовы задолго до всех остальных курсантов. Они должны были стоять по стойке «смирно» и сообщать всем, сколько минут осталось в запасе и какая требуется форма одежды. Полу иногда казалось, что искорененная в восьмидесятых годах дедовщина просто перешла в разряд официальной системы обучения в Академии и с тех пор активно применяется на кадетах младшего ранга. Им даже рюкзак можно было носить только на левом плече. Потому что за день приходилось десятки раз отдавать честь, что с двумя лямками на плечах выглядело крайне неуважительно и грозило очередным наказанием.
Вест Пойнт был государством в государстве, где не действовали привычные правила, а местные традиции чтились выше национальных законов. У них был свой президент, своя спортивная команда и своя армия. При необходимости они могли начать войну в любой момент, полностью отгородившись от внешнего мира. Да они и сами были целым миром.
Обучение шло своим ходом – ранние подъёмы, построения, тренировки… За несколько месяцев Пол привык к этой жизни так, как будто родился здесь. Его даже перестал раздражать увалень Дэнни. Собственно, благодаря постоянным тренировкам, он похудел почти на десять килограммов, о чём с гордостью сообщал в очередном своём письме маме.
- Родители приглашают тебя провести с нами День благодарения, - сияя от радости, сообщил Дэнни однажды вечером, размахивая в воздухе распечатанным конвертом.
- Почему? - Пол чувствовал, что совсем не этот вопрос выражает его внутреннее отношение к прозвучавшему предложению, но ничего лучше придумать не смог. Он смотрел на искренне радующегося соседа и так же искренне по этому поводу недоумевал.
- Потому что ты не можешь оставаться в Академии на праздник!.. – горячо произнес Дэнни, подсаживаясь к нему поближе, как будто от этого его аргументы становились более убедительными. Келлерман не любил его за это: Хейл вечно лез в его личное пространство. Но, несмотря на все предупреждения, тот так и не научился придерживаться нужной дистанции. Как в прямом, так и в переносном смысле.
- Почему? – вновь спросил Пол, вставая из-за стола.
- Ну, праздник же… - Дэнни немного растерялся, глядя на него снизу вверх. Ответ казался ему очевидным.
- Спасибо, но я найду себе занятие, Дэнни. Совершенно необязательно докладывать о каждом моём шаге своей матери, - Келлерман слегка скривился. Ему было неприятно, что совершенно чужим ему людям известно о нём столько подробностей. – И уж тем более можно было бы обойтись и без живописания моего одиночества. Какой из тебя солдат выйдет, если информация в тебе вообще не держится?..
Сосед пристыжено молчал. Келлерман почувствовал укол совести. Всё же, он перегнул палку. Не пошёл бы он в ресторан с семейством Хейлов после возвращения с озера, они, может, и не интересовались бы им так живо. А теперь для них он уже практически член семьи, так что он не сильно удивится, если бабушка Дэнни скоро и ему начнёт присылать своё знаменитое имбирное печенье.
- Напиши, что я, скорее всего, не приеду. Пусть не обижаются. Может, я навещу кого-то из своих, - сказал он уже намного мягче. Безусловно, домой он не собирался. Он даже сомневался, что сможет увидеться с Кристин. Эта фраза была, скорее, чем-то средним между примирением и извинением. Дэнни энергично закивал в ответ. Было не понятно, чему он радуется больше: вероятности того, что Пол поедет к нему домой на День благодарения, или же тому, что он больше на него не сердится. В любом случае, возникшее напряжение рассеялось, и оба могли вернуться к своим занятиям: Дэнни – к письму маме, Пол – к учебнику арабского.
Дэнни думал в самом лучшем случае на месяц вперёд, Келлерман же распланировал своё будущее намного масштабнее. И если Хейл решил изучать французский, потому что считал романтичным вставлять в письма своей будущей девушке красивые незнакомые фразы, то Пол сделал свой выбор в соответствии с приоритетами национального министерства обороны: Ближний Восток, Дальний Восток, Россия. Учёба давалась ему легко – новые знания быстро укладывались в голове в чёткую, логичную систему. Он постепенно выходил в лидеры класса.
* * *
- Мистер Хейл!..
Крупные капли дождя дрожали на подмёрзлой, но всё ещё зелёной листве парка Вест Пойнта. Осенний порывистый ветер срывал их, словно крохотные льдинки, обдувая холодной влагой лицо. Оба – и отец, и сын – резко обернулись. По усыпанной мокрым гравием дорожке к ним приближался Пол.
- Скажите, могу ли я ещё принять ваше приглашение относительно Дня благодарения, сэр?.. – Дэнни ещё не видел своего соседа по комнате таким взволнованным. Он едва переводил дух, щёки пылали.
Отец Дэнни просиял.
- Конечно, дружище!.. Я рад, что ты передумал!.. – воскликнул он обрадовано. Он многозначительно подмигнул сыну, и гордо выпрямился. Пол не знал, что это значило, но сейчас не было сил выяснять.
- Я не хочу причинить неудобств, мистер Хейл… - начал было Келлерман, но голос его звучал так тихо и так жалко, что, смутившись ещё больше, он просто замолчал.
- Да что ты!.. – отец Дэнни с силой хлопнул его по плечу, не дав ему закончить заготовленную вежливую фразу, и добродушно улыбнулся. – Патрисия всё равно готовит столько, что потом приходится раздавать соседям – в холодильник не умещается!.. – он громко расхохотался и забросил сумку Пола в багажник.
- Я очень благодарен вам, сэр, - его улыбка была слабой, но искренней. Впервые в жизни он был рад непритязательному и лёгкому темпераменту клана Хейлов, не любивших лишние расшаркивания и более всего ценящие в человеческих отношениях простоту и незамысловатость.
- Не стоит, сынок, - старший Хейл широко улыбнулся ему в ответ. – И зови меня Патрик. Все эти «мистер», «сэр» – это не для нас, Хейлов. – Он с грохотом захлопнул крышку багажника, тем самым давая понять, что официальная часть закончена и можно расслабиться.
Пол с облегчением вздохнул, бросив едва заметный взгляд в сторону бараков, и забрался на заднее сиденье. Сейчас он хотел уехать отсюда как можно дальше. Как можно скорее. Дэнни глядел на него встревожено.
- Эй, ты в порядке? – тихо спросил он, пока отец возился с двигателем. У Пола едва хватило сил просто кивнуть. Он бы многое отдал, чтобы Дэнни сейчас просто заткнулся и перестал его расспрашивать. Но, напросившись на приглашение, он не вправе был требовать от него подобное. К счастью, Хейл не собирался настаивать. Радость от того, что Пол проведет праздники с ним, переполняла его.
…Он пытался ради вежливости поддерживать разговор, по мере возможного реагируя на бодрые расспросы папаши Хейла, но ответы получались какими-то вялыми и непонятными, словно размякшее мыло.
- Сынок, ты в порядке?.. – Пол ловил на себе обеспокоенные взгляды в зеркале заднего вида и как-то вымученно улыбался.
- Голова что-то побаливает, сэр, - Келлерман с готовностью ухватился за эту фразу, словно за спасательный круг. – Не выспался, наверное.
- Ты постарайся сейчас заснуть, - посоветовал ему Патрик. И они с Дэнни даже стали говорить потише.
Пол с готовностью закрыл глаза. Он тщетно пытался прогнать воспоминания о сегодняшнем утре и злился на самого себя – за наивность, за глупость. За то, что эмоции владеют им настолько сильно, что даже всегда рассеянный Дэнни заметил: «Старик, с тобой что-то не так».
Пол уткнулся лбом в запотевшее холодное стекло, сунув руки в карманы старой куртки. Он намерен был притворяться спящим всю дорогу. Это было делом непростым, но необходимым. Ему не под силу было сейчас поддерживать непринуждённую беседу с Дэнни и его отцом, обсуждать погоду и последний баскетбольный матч в национальной лиге. Мимо с шумом проносились машины, старый «Кадиллак» Патрика вздрагивал и громыхал на каждом повороте, но даже это не в силах было заглушить его мысли. Не встречая препятствий, воспоминания закрадывались в голову, обволакивали его тревожными видениями и наполняли сердце невыносимой тоской.
* * *
…Пол был полон решимости провести праздники за учебниками. Времени катастрофически не хватало. Порой казалось, что их наставники подсчитывали, сколько времени потребуется курсантам на чтение той или иной книги, делили его напополам и выдавали задание. Приходилось проводить за чтением ночи, стараясь потом не заснуть на утреннем построении.
В библиотеке Академии горела всего лишь половина ламп: зал был абсолютно пуст, и в полном освещении просто не было необходимости – все уже с утра разъехались по домам на День благодарения. Он застыл в дверях огромного с высокими потолками полутёмного зала, чувствуя себя ужасно одиноким. Но Пол не дал этой мысли развиться дальше до истеричного приступа бессмысленной жалости к себе и решительно двинулся вглубь дубовых стеллажей.
Библиотекарь бросил скептический взгляд на высокую стопку книг, почти в половину роста кадета, но ничего не сказал - просто протянул ему карточку. Не забыв поздравить почтенного старца с надвигающимися праздниками, Пол оставил свой гордый росчерк и, вежливо поблагодарив, удалился.
Коридоры бараков были так же пустынны, как и библиотека, некоторые аудитории уже были заперты, и слышно было, как сержанты отдают последние указания остающимся на дежурстве курсантам. Пол шагал осторожно – он не хотел встретить кого-то из своих сокурсников. Ему надоело врать и изворачиваться, отвечая, почему он остаётся в Академии на выходные, хотелось, чтобы все просто оставили его в покое.
Заметив в конце коридора Анджелу, Пол резко свернул за угол. Он спрятался за статуей Джорджу Вашингтону в небольшой нише в стене и замер. От волнения на лбу выступила испарина. Меньше всего он хотел, чтобы Анджела увидела его и поняла, что ему не к кому ехать на праздники. Он почему-то сразу понял, что ей не получится соврать. Руки болели от тяжести книг – он как-то совсем неудачно схватил их, но сейчас боялся даже пошевелиться.
- Ну, что?.. Позвонила своим? – Пол сразу же узнал этот голос. Он слышал его каждый день с момента своего появления в Академии. Голос принадлежал сержанту их роты – Кевину Уокеру. Он был где-то совсем близко – возможно, с другой стороны статуи, и Пол с ужасом понял, что в любую минуту будет обнаружен и наказан за подслушивание. И со всеми планами на учёбу в выходные дни можно будет попрощаться.
- Да, - послышался негромкий ответ. – Они думают, что у меня учения в лесу. Даже особо не расспрашивали.
Пол похолодел. Рядом с Уокером была Анджела. Он узнал её южный говор, её манеру слегка растягивать слова в середине предложения и быстро договаривать их – в конце.
- Я взял билеты, – в голосе сержанта послышалась улыбка, и сердце Пола заныло от нехорошего предчувствия.
Анджела молчала.
- Номер в «Плазе» в нашем распоряжении на все выходные, - голос Кевина звучал едва слышно и многозначительно. Но Пол слышал эти слова, словно Уокер говорил ему прямо на ухо. От этой фразы внутри всё оборвалось, а сердце, перестав биться, застыло на полувдохе в тревожном ожидании.
Не то, чтобы всё это оказалось для него открытием – об отношениях Уокера и Анджелы давно сплетничали оба курса, но наблюдать, как прямо перед ним развивается их роман, было невыносимо.
Пол совершенно некстати заметил, что угол между стеной и статуей, в который он вжался, был идеально чист. Наверняка, выдраен такими же плебеями, как он. Плебеями, которые не достойны встречаться с такой девушкой, как Анджела.
Он стоял там около получаса, слившись со стеной в своей смертельной бледности. Казалось, не замечал, как затекли руки, как кровь пульсировала в висках и как подкашиваются ноги. Он посмотрел на обложку книги, лежащей на самом верху стопки, и в отчаянии понял, что об учебе в этот день можно забыть. Он мог думать только о том, что Анджела в это время будет в гостиничном номере вместе с их сержантом. Ему хотелось быть их скандальными соседями с громким младенцем, назойливым служащим, стучащимся в их апартаменты через каждые пять минут, надоедливой горничной, игнорирующей табличку «Не беспокоить»… Он готов был звонить родителям Анджелы, представившись командиром её роты, который с волнением сообщает им, что их дочка не участвует в учениях в лесу и её отчислят, если она не объявится в ближайшие двадцать четыре часа.
Он с ужасом наблюдал как эти идеи, одна безумнее другой, заполняют его сознание. От них не было спасения – он столкнулся с той стороной своего «я», которая была ему не известна, и он не знал, как справиться с нахлынувшей на него волной чувств.
Оставив книги на письменном столе в комнате и побросав в сумку первые попавшиеся под руку вещи из шкафа, Пол прибегнул к единственному выходу, который видел в этой ситуации, - празднование Дня благодарения с семьёй Дэнни, которые своими шумными встречами могли заставить утихнуть какие-то угодно душевные терзания. Моля про себя, чтобы Дэнни и его отец ещё не покинули территорию Академии, он бросился прочь из комнаты.
* * *
Пол с досадой рассматривал быстро расплывающееся свежее жирное пятно от соуса на своих брюках. Он безуспешно пытался вытереть его салфеткой, но получалось только хуже. Он думал о том, что окончательно расклеился и что сбежать на День благодарения к Хейлам было большой ошибкой с его стороны. Ему никак не удавалось стать частью этого всеобщего праздника, не получалось вовлечься в водоворот беспечного смеха и безобидных споров, логику которых он никак не мог уловить. Это веселье словно совсем его не касалось и происходило как будто на огромном экране кинотеатра, откуда он был не в силах ни сбежать, ни хотя бы выключить звук. Пытаться делать вид, что всё хорошо, в огромной компании оказалось намного труднее, чем страдать в одиночестве.
- Пол, милый, подлить тебе ещё пунша?.. – рука миссис Хейл, протягивающая ему очередную порцию ароматного напитка, возникла из ниоткуда, как будто вынырнула из воображаемого им экрана.
Пол кивнул, зная по опыту, что препирательства в любом случае закончатся полной его капитуляцией, а так, думал он, хотя бы полегчает. Его отец ещё во времена своей пусть и не совсем уже трезвой, но вполне светлой памяти говорил ему, что алкоголь помогает забыться. Пол не особенно понимал, что означает «забыться», но решил, что если он будет пить, его будут поменьше дёргать расспросами об учёбе в Вест Пойнте – все его достижения как-то внезапно померкли перед случившимся утром, и он уже не чувствовал прежней гордости и радости, рассказывая о своих буднях в Академии.
Он уныло смотрел на медленно плавающие в цветастом стакане дольки лимона и апельсина, и его неумолимо клонило в сон. Чтобы не заснуть, он рассматривал сидящую за столом шумную компанию. Они все, как один, улыбались – родители Дэнни, его бабушка и дедушка, три тёти и два дяди, обе его родные сестры и три двоюродных... Все они были чем-то похожи на Дэнни и друг на друга, одинаково громко смеялись, и у них были одинаковые красные щёки. После шестого стакана пунша, который ему заботливо подливала старшая сестра Дэнни – Ким, он почувствовал, что у него тоже покраснели щёки, а по лицу бродила глупая улыбка. Он был таким же, как все. Он был одним из Хейлов. И даже эта мысль не порождала в нём сейчас никакого беспокойства.
- Опаиваешь парня, чертовка?.. – услышал он, как ухмыльнулся Патрик.
- Пап, им после их муштры нужно обязательно расслабиться, - пропел мелодичный голос Ким где-то совсем рядом.
Пол стремительно проваливался куда-то вниз, голова его кружилась во всех направлениях одновременно, и он успел только подумать, что, наверное, это и есть то самое «забыться». В комнате стало невыносимо жарко. Чьи-то заботливые руки помогли ему встать из-за стола, где-то он слышал смех – то ли слева, то ли сверху, но лиц уже не мог разглядеть, веки отяжелели, и он почувствовал себя смертельно уставшим. Ему было наплевать абсолютно на всё – на Анджелу в «Плазе» с их сержантом, на День благодарения с его чертовой индейкой и даже на Академию. Прошла, казалось, вечность, когда голова его, наконец-то, коснулась подушки, под спиной он почувствовал спасительную мягкость матраса – о, это поистине сладкое ощущение! – и больше уже ни звука не доносилось до его оглушённого сознания. Он больше ничего не видел и не помнил.
…Проснувшись, Пол резко сел на кровати и тут же об этом пожалел. Голова закружилась, его тут же начало тошнить, и от непривычной силы ощущений он едва не упал с кровати. Осторожно впуская в лёгкие воздух, Келлерман пытался прийти в себя. Сколько же он выпил?.. Видимо, мужчинам в их роду алкоголь был противопоказан – отец спился почти сразу после рождения Кристин, и Пол теперь прекрасно понимал, почему. Ещё парочка таких вот мероприятий, и всё: прощайте, мечты о военной карьере.
Он попытался определить, который час, но окна в комнате были зашторены, а встать с кровати Пол не мог просто физически – его по-прежнему мутило. Он осмотрелся. Комната была небольшая, но очень аккуратная, и после спартанского комфорта бараков Вест Пойнта казалась чересчур заставленной мебелью. Всё выглядело таким… гражданским, таким далёким от военного быта, уютным и тёплым, словно находилось в каком-то совершенно другом мире, от которого он за эти несколько месяцев отдалился на несколько тысяч световых лет. Он вновь лёг. Смысла напрягаться сейчас не было – он всё равно не в силах добраться даже до туалета, а на дворе наверняка ночь. Пол закрыл глаза, но его тут же вновь закружило, словно комната и кровать, на которой он лежал, с бешенной скоростью завертелись в контрнаправлениях, а в груди катался противный комок. Он лежал с широко распахнутыми глазами, зафиксировав взгляд на люстре на потолке, словно это была единственная точка опоры, спасавшая его душащей тошноты.
Внезапно он услышал шорох. Пол прислушался. Звук доносился в коридоре, будто кто-то пытался проникнуть в комнату.
«Отлично, Келлерман. Просто отлично, – подумал он про себя. – Вот так вот враг нападёт, а ты даже не сможешь встать с кровати».
Пол еле поднялся на постели и обреченно уставился на дверь, готовый по меньшей мере к расстрелу, – в любом случае, он этого заслужил.
Дверь неслышно отворилась и показавшаяся в проёме белокурая головка, увидев его, тихо ойкнула. Это была старшая сестра Дэнни, Ким, так заботливо подливавшая ему пунш в цветистый стакан во время праздничного обеда.
- Я думала ты спишь, - прошептала она, заходя в комнату. Она выглянула в коридор и, убедившись, что никто её не видел, плотно прикрыла за собой дверь.
- Я только что проснулся, - ответил Пол и не узнал свой голос. Он как будто доносился откуда-то извне и раскалывал череп на две половины, каждая из которых тревожно пульсировала. Келлерман поморщился. Как будто день его уже не мог быть хуже: Анджела уехала в Нью-Йорк с Уокером, он праздновал День благодарения с семьёй Хейла и опозорился перед совершенно незнакомыми людьми. Что о нём подумают?..
Ким неуверенно застыла у двери, не сводя с него глаз.
- Это всё из-за меня, - девушка виновато улыбнулась, глядя на него исподлобья. - Я не думала, что ты так отключишься. Мне хотелось, чтобы ты просто расслабился, ты выглядел каким-то скованным... Я хотела, чтобы ты почувствовал себя, как дома.
Пол покраснел. Да, он ошибался – день ещё не закончился, и он всего лишь взял тайм-аут, чтобы продолжить своё бесславное падение.
- Я просто обычно вообще не пью, - пробормотал он, делая вид, что поправляет одеяло.
- Да, я так и поняла, - Ким тихо засмеялась и подошла поближе. – Это я тебя здесь уложила.
- Спасибо, - Пол чувствовал себя ужасно глупо, не зная, что ещё сказать Ким. Он вдруг заметил, что на ней очень короткая юбка в клетку и очень красивые длинные ноги. После девушек в Академии она выглядела необыкновенно женственной и беззащитной.
- Ты такой красивый, Пол, – внезапно произнесла она тихо, усаживаясь на краешке кровати.
- Что?.. – рассеянно переспросил он. Пол был уверен, что она сказала что-то другое, а он просто не расслышал.
- Ты мне очень нравишься, - почти промурлыкала девушка, и Пол ошеломлённо уставился на неё. Он нервно сглотнул, не в силах пошевелиться. Он смотрел, не моргая, в её зелёные с поволокой глаза, чувствуя себя как будто под гипнозом.
- Папа дал мне задание на завтра. Нужно будет убрать в старом сарае, - Ким лукаво улыбалась, и Пол не мог отделаться от мысли, что она пытается сказать ему что-то ещё. Он внимательно слушал, но так ничего и не понял.
- Туда давно никто не заходит, - как бы между прочим сообщила Ким, кокетливо водя пальчиком по замысловатому вышитому узору покрывала на кровати. - Я подумала, может быть, ты сегодня хорошенько отдохнёшь, а завтра поможешь мне?.. - и она вновь устремила на него многозначительный взгляд.
Пол растерянно переводил взгляд с её лица на узор на одеяле и не знал, что ответить. Ну, да, он поможет убрать в сарае. Что здесь такого?.. Эти люди проявили своё гостеприимство – приютили его на выходные. Что такое уборка сарая по сравнению с их академическими буднями?.. И кто он такой, чтобы отказываться?..
- Да, хорошо, - Пол кивнул и попытался выдавить из себя улыбку. Присутствие Ким доставляло ему какой-то странный, но приятный дискомфорт.
Получив от него долгожданное согласие, Ким довольно улыбнулась. Глаза её горели.
- Я буду ждать с нетерпением, - вымолвила она почти шёпотом, уже стоя на пороге. Она бросила ему ещё один кокетливый взгляд и исчезла в темном коридоре, оставив полуоткрытой дверь.
Его почему-то не покидало чувство, что Ким имела в виду что-то другое. Однако он так и не решился уточнить, боясь показаться идиотом. В конце концов, что здесь было непонятного?.. Убраться в сарае. Всего-то.
* * *
- ... к тому же туда принимают всех желающих. Это отличная возможность немного отдохнуть от постоянных тренировок.
Пол с трудом отвлёкся от собственных мыслей. Он понятия не имел, о чём говорил Дэнни. Он только рассеянно кивнул в ответ и закрыл глаза, делая вид, что сильно устал.
- А ты какой клуб выберешь?.. – не отставал от него Хейл. Он распаковывал вещи после поездки и никак не мог делать этого молча.
- Клуб? – сонно переспросил Пол, не открывая глаза.
- Ну, да. Клуб. А о чём мы с тобой уже десять минут разговариваем?..
«Мы?.. – мысленно удивился Келлерман. – Да ты трещишь соло, не замолкая!..»
- Да, таким ребятам, как ты, кажется, что Клуб любителей поэзии – это несерьёзно, - обиженно произнёс Дэнни.
- Я вступлю в команду аквалангистов, - отчеканил Келлерман в ответ. С обречённостью он констатировал, что отдохнуть ему не удастся, и сел на кровати.
Дэнни застыл со свитером в руках и уставился на него круглыми от изумления глазами.
- Считаешь, я не потяну?.. – Пол почти возмутился.
- Нет, просто… Я слышал, что туда очень сложно попасть. Отбирают максимум двух человек с курса. И то – не всегда, – Дэнни пожал плечами и принялся аккуратно выкладывать в шкафу носки.
- А зачем я, по-твоему, поступил в Академию?.. Не стихи же читать!.. Это пустая трата времени.
Дэнни нахмурился и отвернулся. Пол закатил глаза и тяжело вздохнул. Он порой замечал, что с Хейлом нужно обращаться как с нежной барышней.
- Дэнни, я не хочу тебя обидеть. Просто поэзия – это не моё, и я ни черта в этом не понимаю, – сказал он примирительно. – Может, это и правда неплохая штука, но я там усну на первом же занятии.
- Я просто думал, что мы теперь почти семья, и могли бы пойти туда вместе, - печально вздохнул Дэнни.
Пол побледнел и вскочил с кровати.
- Семья?.. Почему семья?.. Я ничего такого не делал!.. – выпалил он неожиданно.
- Чего – «такого»? – не понял Дэнни, с удивлением наблюдая за реакцией соседа.
У Келлермана перехватило дыхание, глаза забегали.
- Ну… - протянул он, с ужасом чувствуя, что краснеет. – Ничего такого, от чего я должен был стать тебе родственником!..
Он в отчаянии смотрел на Хейла. Тот по-прежнему недоумевал.
- Ну, ты провёл праздник с моей семьёй, - медленно объяснил он, пожимая плечами. - Вот я и подумал...
- Вот именно!.. – Пол ухватился за эту спасительную соломинку. – Да. Я провёл с твоей семьёй праздник – и всё. Всё. Больше ничего не было. Ничего, что давало бы повод с тобой породниться.
«Боже, что я делаю!?.» Келлерман пытался взять себя в руки, но к его счастью проницательность не числилась среди сильных качеств Дэнни: он, как всегда, был на своей волне.
- Ты какой-то сегодня совсем странный, - заметил он, внимательно глядя на Пола. - Я имел в виду породниться духовно! - с жаром произнёс он, так, что Келлерману стало совсем стыдно за своё поведение. – Я знаю, я не из тех, с кем бы ты хотел дружить, и без тебя меня бы уже наверняка вышвырнули отсюда, но мне бы не хотелось, чтобы ты считал меня полным ничтожеством!.. – и Полу показалось, что в глазах Хейла блеснули слёзы.
- Дэнни… - он не знал, что сказать товарищу, чтобы утешить его. Но он точно не мог сказать ему правду. - Дэнни, я вовсе не считаю тебя ничтожеством. Да, я каждый раз удивляюсь, как ты сюда попал, но я не считаю, что ты абсолютно ни на что не способен, - он стоял, засунув руки в карманы брюк. Наверное, в таких случаях друзей принято обнимать или похлопывать по плечу в знак поддержки, но это у Келермана получалось ещё хуже, чем сентиментальные монологи. - Я благодарен вам за то, что вы разрешили мне провести у вас праздник, - сказал он тихо, и голос его почти сел. - Давай так, - он усмехнулся, - если я не пройду в команду аквалангистов, я запишусь в этот твой клуб любителей рифмы, окей?..
- Ты серьёзно? – ахнул Дэнни.
- Обещаю, - кивнул Пол и едва удержался, чтобы не поморщиться. Стихи он не любил с детства. Не любил и не понимал. Но он решил, что это будет достойный шаг, чтобы загладить вину перед Дэнни и всей его семьёй. Хотя… ведь он действительно ничего не делал!..
В его голове вновь промелькнули воспоминания о вчерашнем дне: холодное ноябрьское утро, блестящие глаза Ким, и то, как она кокетливо прикусывала нижнюю губу, увлекая его за собой в старый сарай, и то, что потом сделала…
Пол вновь покраснел. Он-то действительно ничего не сделал.
К счастью, Дэнни был настолько обрадован обещанием Пола и его словами, что тут же с лёгкостью переключился на другую тему.
- Вообще-то, я не хотел идти в Вест Пойнт, - сказал он уже совсем другим тоном, любуясь ровно выложенными на полке носками, - но папа сказал, что армия – это единственное место, где меня научат дисциплине.
И он весело рассмеялся.
* * *
«Я вступлю в команду аквалангистов» – это было намного проще сказать, чем сделать. Клуб аквалангистов не был обычной спортивной секцией – одной из многих в Академии. Это было нечто вроде братства или закрытого клуба. Дэнни говорил чистую правду: в команду отбирали далеко не всех. Туда не брали даже лучших на отборе – то, что они были лучшие среди других претендентов, ещё не давало им права присоединиться к команде. Существовали какие-то абстрактные критерии, которым должен был соответствовать кадет, чтобы его приняли в элиту. Наряду с «парашютной», команда «ныряльщиков» считалась в Вест Пойнте самой престижной. И, соответственно, самой трудной для прохождения. Попасть в неё считалось большой честью. Пол остановил свой выбор на аквалангистах, потому что в эту команду – он знал – входила сержант Анджела Холлстэд.
Это было воскресенье. Пол поднялся в четыре утра и в половине пятого уже был на стадионе – вместе с другими кандидатами. Начали со стандартного армейского норматива – бега в четыре мили, потом – две минуты непрерывных отжиманий и упражнений на пресс. После этого теста обычно кадет говорил: «О, сегодня был тяжёлый день…»
Но для них всё только начиналось. Когда их час гоняли вверх и вниз по ступенькам, Пол видел, как за ними с любопытством наблюдают другие кадеты, – у них-то был выходной день, и многие из них только проснулись. Они бегали и прыгали по ступенькам, бегали и прыгали. Затем таскали друг друга на спине через весь стадион. Сначала бегом, потом на четвереньках и, наконец, ползком. И парни попадались Полу все какие-то не маленькие.
После этого их ждало вновь по сотне отжиманий и упражнений на пресс. Сержанты старались. К счастью Пола, среди них не было Уокера: он не входил в состав команды аквалангистов, и эта мысль придавала Келлерману сил. Тестирование проходило при постоянном моральном прессинге. С одной стороны постоянно раздавались крики: «Давай, давай, давай!.. Не останавливайся!.. Ты сможешь!..» С другой – спокойно предлагали: «Ты всегда можешь ударить в колокол». Совсем как в фильме. Колокол был установлен посреди мощёной площадки рядом со стадионом. Ударить в него – означало сдаться. Но Вест Пойнт учил не сдаваться. Какие-то доли секунды, когда над ухом не раздавались постоянные крики, Пол поднимал голову и видел, как с каждым разом народу становилось всё меньше и меньше.
После минутного перерыва их ждали тренировки с лодками. Их разбили на группы, чтобы посмотреть, кто как работает в команде: выявляли, кто лидер, какие отношения складывались между участниками, а кого безоговорочно считали изгоем. Они носили лодки где-то до двух часов дня. После чего им приказали построиться. На улице стояла минусовая температура, но пот лился с них ручьями.
- Поздравляем!.. Вы прошли этап «на земле»!.. – сержант довольно осклабился. – У вас час на отдых и обед.
Предвкушая, что всё ещё впереди, Пол не стал много есть. Он съел яблоко и выпил немного воды. Даже при его спортивной подготовке болело всё, что ещё чувствовалось.
Ровно в три часа началась «водная» фаза. Сначала нужно было переплыть под водой весь бассейн. Туда и обратно – что, в общей сложности, составляло 50 метров. Без специальной подготовки сделать это было невозможно, и Полу пришлось вынырнуть в десяти метрах до финиша, когда ему показалось, что он уже теряет сознание под водой. Стараясь не думать о неудаче, он принялся за следующее испытание.
Полчаса они плавали на время – стиль был не важен. Сержанты определяли выносливость – кто выдержит дольше всех. Пол вышел предпоследним. Пошатываясь на ходу, он едва вновь не очутился в воде.
Не давая передохнуть ни секунды, сержанты объявили следующее задание: нырять с вышки за лежащим глубоко на дне бассейна грузом. Они были двух цветов: красный, предупредили их, легче, чем зелёный. Какой хочешь – такой и бери. Полу удалось схватить груз с первой же попытки: он ухватил первый попавшийся – было не до сортировки, и он даже не разобрал, какого цвета был камень. Он помнил только, как груз со страшной силой тянул его вниз, лёгкие разрывались, а он изо всех сил карабкался на поверхность, чувствуя, что ещё секунда, – и он задохнётся. Еле выплыв к бортику, он с трудом приподнял груз над головой. Сержант удовлетворённо кивнул и принялся, не спеша, задавать вопросы:
- Имя?..
- Пол… Келлерман… - он с трудом удерживался на поверхности. Груз, казалось, с каждой секундой тяжелел на несколько килограммов.
- Возраст?..
- Сем… семнадцать… - ответил он, задыхаясь.
- Откуда?..
- Чикаго… Иллинойс… - прохрипел он и ушёл под воду.
Груз нужно было положить обратно на дно. Не бросать на полпути, а аккуратно положить на место. Ему едва хватало дыхания. Вынырнув на поверхность, Пол хватал ртом воздух, судорожно вцепившись в металлическую лестницу на краю бассейна. Перед глазами плыли тёмные круги, сердце заходилось.
Новые сообщения ·
Пользователи ·
Правила форума ·
Поиск
Может, его будущая супруга тоже где-то неподалеку собирала плащ-палатку? Судя по ее выпаду в сторону Келлермана в конце сериала, бабенка была явно не из робких. Может в ней тоже почил великий дух Вест-Пойнта? 
А вот за его стенами - пожалуйста 
Или мне показалось? 
Вест-Пойнт местного разлива 
.
. Очень яркий и колоритный получился персонаж, несмотря на свое эпизодическое предназначение. Поначалу мне показалось, что ты немного переусердствовала, сделав из него этакого «маменькиного сынка» в сцене его прощания с родными, но уже вскоре я поняла, что это был на редкость удачный ход. Благодаря этому «манёвру» была не только наглядно продемонстрирована «эволюция» Дэнии, но и совершенно по-новому раскрылся характер самого Пола, который, несмотря на свое нежелание заводить с Дэнни более близкое знакомство, в глубине души все-таки начал привязываться к нему. Может, он еще сам до конца не отдает себе в этом отчета, но это так…И мне бы оч. хотелось, чтобы ты продолжила эту сюжетную линию: как Пол разрывается между разумом, который говорит ему, что друзья в армии ему ни к чему (ибо он пришел туда с одной целью - учиться), и сердцем, которое все больше и больше проникается симпатией к этому «недотёпе». Правда одно в случае с Дэнни для меня пока остается неясным: что заставило это милое создание выбрать себе стезю военного? 
С Полом более и менее всё ясно, а вот с Дэнни…Хотелось бы побольше узнать и о его мотивах, ибо пока его пребывание в Вест-Пойнте больше похоже на недоразумение 
. Хотя, наверное, всему свое время 
. Но первую удочку ты забросила и весьма удачно. Последняя фраза Пола в 3-й главе
. 
Не то, что бедный толстячок, который "трещит соло" от переизбытка распирающих его грудь дружеских чувств. 
.
