Ещё раз спасибо тебе большое!..

Персонажи: Пол Келлерман, Дэнни Хейл, упоминание Кристин Келлерман, третьи персонажи.
Рейтинг: джен.
От автора: Ну, наконец-то...
От автора 2: Огромное спасибо всем выпускникам Вест Пойнта, оставившим на просторах Интернета такие красноречивые рассказы о своём обучении в Академии.

* * *

R-day

Май 1992 г., Чикаго

Пол с грохотом захлопнул дверь. Он хотел закрыть её как можно тише, но то ли сквозняк, то ли нарастающее внутреннее раздражение помешало довести этот нехитрый план бывшего десантника до конца. Работа в душном офисе, напоминающем картонную коробку из-под старого телевизора, – это было самое последнее, чего он ожидал, соглашаясь на работу в Секретной службе. Когда-то он понял, что жизнь его состоит из неравномерных, неодинаковых пластов, сходным в одном: каждый из них когда-нибудь начинался и каждый из них когда-нибудь непременно заканчивался. И следом вновь начинался другой. И он мог гордиться только тем, что всегда выбор оставался за ним. И впервые он чувствовал, что мало на что влиял в этой странной игре. И это ему не нравилось.

Осторожно осматриваясь, он прошёлся по небольшой комнате. Даже пустая она казалась ему удивительно крохотной. Его комната в Вест Пойнте, которую делили на двоих, бараки в военном лагере – удивительно, но ему ещё нигде не было так тесно. Пустые безликие стены ничего не говорили о его предшественнике – кем он был, чем занимался: пошёл ли на повышение или выдворили за взятки?..

Он вновь всерьёз задумался, возможно ли ещё изменить решение. Впервые он чувствовал себя настолько бесполезным. Впервые секунды его времени казались ему настолько бесценными. Потому что впервые уходили впустую.

Он открыл шкаф в углу и уставился на собственное отражение. Его вид – в строгом дорогом костюме с галстуком казался почти сюрреальным. На лице всё ещё оставался южный загар, и оно, лицо, выглядело совершенно идиотским: кожа на скулах и подбородке была заметно светлее – в Ираке некогда было бриться, но заявиться с щетиной в первый же рабочий день он не мог. Капитан Келлерман самому себе сейчас казался каким-то простолюдином, почти крестьянином, от которого не понятно что ожидали в этом безликом офисе-коробке в высотном здании и который сейчас неуклюжими перебежками перемещается по комнате, безуспешно пытаясь найти место, где бы ему было менее дискомфортно.

Послышался вежливый стук в дверь. Пол обернулся и в ожидании замер. Но ничего не происходило. Стук повторился вновь. Какое-то время он ещё пребывал в некотором недоумении, пока не сообразил – ему нужно было ответить. Забавно, в армии и в Академии никто не спрашивал разрешения, чтобы войти.

- Входите.

На пороге появился Райс – один из его новых подчинённых.

- Агент Келлерман, сэр… Какие-то указания будут?.. – Райс нерешительно мялся у входа. Келлерман даже не был уверен, что его зовут именно Райс, хотя память на лица и имена его ещё ни разу не подводила.

- Я бы позвал, - удивился Пол. – Нет, мне пока ничего не нужно.

Райс густо покраснел и смешался ещё больше. Он по-прежнему торчал на пороге, не решаясь, уйти или же стоит спросить что-то ещё.

- Вы можете идти, - помог ему Келлерман. Едва сдерживая облегчение, Райс радостно кивнул и скрылся, еле слышно прикрыв за собой дверь.

Хоть дело было совсем не в сквозняке, раздражение его существенно улеглось. Он вновь прошёлся по комнате и застыл у окна, задумчиво глядя на пустую стену.

Он не знал, о какой важной задаче толковал генерал Шварцкопф, заманивая его в это странное здание. Но он твёрдо верил, что нужен на этом месте. Ему нужно было верить. Пять лет назад он присягнул на верность этой стране, и не готов был отступать. Чёртова гордыня…

Пол поморщился.

"Для начала сюда однозначно нужно повесить флаг", - подумал он, попрощавшись с последними сомнениями насчёт новой работы, и, бросив быстрый взгляд на закрытую дверь, решил: "А Райса уволить к чёртовой матери. Завтра же. Такие солдаты мне не нужны".

* * *

Июль 1986 г., штат Нью-Йорк

Автобус слегка подскакивал на поворотах, и Пол чувствовал, как вместе с ним подскакивает его сердце. Он видел в салоне ещё некоторых таких же, как он, совсем ещё юных ребят, которые следовали в одном с ним направлении. Келлерман с трудом сдерживал волнение, сжимая во вспотевших ладонях свой старый рюкзак. Он старался не таращиться в окно, чтобы не выглядеть смешным, но едва мог дышать, видя за окном пейзажи, которые снились ему каждую ночь с тех пор, как он впервые побывал здесь.

Последняя неделя, так называемая ориентация, состоящая из бесконечных медосмотров, выдачей бесконечной ленты документов, включая военную карточку, - всё как будто стёрлось из памяти, выцвело. И был только этот день и только этот момент.

Оставался последний отрезок пути – там, где в шестидесяти километрах от Нью-Йорка река Гудзон делает резкий поворот. Они подъезжали к Академии. Затаив дыхание, он смотрел, как понемногу, раз за разом встают перед ним мощные строения старинной крепости из сурового серого камня.

Дышать становилось всё труднее. Всё происходящее проплывало мимо него в замедленном темпе старого кино – он словно видел всё это со стороны. Их белоснежный автобус на сужавшейся кверху дороге, шум реки и синее небо. И себя – взволнованного парня, который изо всех сил старается заполнить эти мгновения всеми теми красками, запахами и вкусами, которые только могло запечатлеть его восприимчивое сознание. Запомнить навсегда. Он впервые чувствовал себя на своём месте. Он возвращался к себе.

Готичные бастионы укреплений открывались ему один за одним, словно он вдруг стал своим, достойным доверия. Они выступали из-за зелёных холмов решительно, смело, возвышаясь над ним тут и там, словно приветствуя своего нового союзника. Они доверяли ему и принимали в свои ряды. Пол восторженно оглядывал живописные окрестности, высунувшись из окна почти наполовину. Над рекой грозно нависали массивные базальтовые скалы, кругом виднелись развалины старых фортов, а вдали синели высоты Гудзоновских гор. Пол задыхался. Сердце билось в груди, готовое прорвать грудную клетку, словно после многокилометровой пробежки, но он даже не пытался его утихомирить.

С небольшого мыса, который причудливо образовался в излучине, Гудзон просматривался на многие мили вниз по течению. Тот, кто контролировал высокогорное плато, мог контролировать не только продвижение вглубь континента. Захвати во время войны за независимость англичане это место, они бы могли просто вклиниться и разделить идущих единым фронтом повстанцев на два лагеря, и тогда неизвестно, когда бы Соединённые Штаты праздновали свой день независимости. Выгодное расположение когда-то решил использовать генерал Вашингтон, приказав установить здесь укрепления. Какой-то неопытный архитектор начал строительство с низкого восточного берега – даже Пол понимал эту стратегическую ошибку. Своевременное вмешательство польского офицера Тадеуша Костюшко сделало Вест Пойнт именно той неприступной крепостью, которую с восторгом созерцал сейчас юный Келлерман. Он смотрел на могучий Гудзон, возвышающиеся высоко над ним горы и чувствовал: он хочет их защищать. От этого чувства по рукам бежали мурашки – вверх, так, что дыхание сбивалось, и невозможно было произнести ни слова. Он оглянулся на салон автобуса – там царила тишина. Парни, так же, как он, в благоговении взирали на пейзаж за окном, впервые чувствуя себя американскими военными.

Въехав в кампус, автобус проехал ещё полмили и остановился у широкой парковой аллеи, тенистые дорожки которой устремлялись куда-то вглубь – в самое сердце Академии. Дальше, в закрытую зону с административными и учебно-тренировочными зданиями пускали только по специальным пропускам. Водитель – огромный, добродушный афроамериканец, заглушил мотор и, обернувшись к ним, радостно произнёс, сияя белоснежной улыбкой:

- Ну, парни, дальше вы сами. Выгружайтесь, - и он тепло добавил:

- Постарайтесь там.

Пол только и ждал этой команды. Он натянул на плечи тяжеленный рюкзак, выпрыгнул из автобуса и уверенно зашагал по прохладной аллее, которую запрудили такие же, как он, первокурсники и их родители. Они едва могли скрыть своё волнение, глотая на ходу обжигающий кофе из огромных картонных стаканов "Starbucks" и поспешно поправляя оттягивающие плечи сумки с вещами. Через несколько минут до него донеслось: "Леди и джентльмены, добро пожаловать в Военную Академию США!.. Пройдите направо, чтобы…" Пол едва разобрал быструю речь с претенциозным южным акцентом, и сердце его подпрыгнуло куда-то вверх к горлу, спазмом перехватив шею. Возле охраняемых ворот, названных именами американских генералов, образовались небольшие очереди.

…Этот день называли Днём R. "Reception" – приём новых студентов в Вест Пойнт осуществлялся в несколько стадий.

Первокурсников и членов их семей сопроводили в простой, без особых декоративных излишеств зал в здании из обычного коричневого кирпича, не похожем на те величественные серые строения, которые он видел в центре Академии. Место больше напоминало огромный ангар. Здесь проходил основной инструктаж. Здесь оставались родители и друзья, а будущие кадеты двигались дальше. Пропускная система в Вест Пойнте не менялась десятилетиями. Пол сидел неподвижно на своём месте, словно он врос в это пластмассовое сиденье, боясь оглянуться по сторонам. Ладони его предательски потели, но он старался не пропустить ни звука из громкой отрывистой речи офицера в идеально выглаженной бело-серой форме. После десяти минут непрерывного выкрикивания инструкций, ни одна из которых не повторялась, им дали ровно минуту на прощание с родными. Пол был здесь один, обниматься ему было не с кем, поэтому он просто осматривался по сторонам. Матери обнимали своих любимых сыновей и дочерей, быстро-быстро говорили что-то про правильное питание и про то, как необходимо слушаться своих сержантов… Отцы сдержанно трепали своих юных отпрысков по плечу. Особенно его заинтересовало большое дружное семейство, разместившееся неподалёку от него. Они выстроились плотным кругом, чтобы попрощаться с одним-единственным ребёнком. Полу не доводилось находиться в центре внимания своей родни. Ему, впрочем, как и Кристине, никогда не доставалось от немногочисленных родственников столько тепла и любви, сколько сейчас изливали эти взрослые почтенные люди на невысокого и полноватого мальчика по имени Дэнни. Каждый по очереди обнимал его, мама и бабушки утирали слёзы и тайком от мужчин совали парню пакеты – видимо, с чем-то съестным. Бедняга Дэнни вяло отнекивался и, стыдливо краснея, озирался по сторонам, опасаясь, что кто-то увидит эту эмоциональную сцену. А действо и вправду привлекало внимание. Пол слышал, как в стороне уже кто-то насмешливо хихикал. Но Дэнни был не в силах противостоять натиску родных – ему только и оставалось, что растерянно переходить из одних крепких объятий в другие. Если бы Пол увидел это прощание где-нибудь в другом месте, он бы подумал, что парня отправляют на войну, а не отдают на учёбу в самое престижное учебное заведение страны. Тень набежала на лицо Келлермана. Он вспомнил о Кристине. Он ни о ком не думал сегодня – этот день был его и только его. Но ему отчаянно хотелось, чтобы сестра была рядом. Чтобы он смог сжать её, совсем крошечную, в своих объятиях и сказать то, что должен был сказать старший брат. То, что он сказать не успел.

Раздался предупреждающий выкрик сержанта, и первокурсники, подхватив свои сумки, выстроились перед выходом. Они буквально дышали в затылок друг другу – настолько плотной была линия. "Серая шеренга" - Пол вспомнил это название. Так называли кадетов Вест Пойнта из-за цвета их классической униформы – с тёмными стрелами и золотистыми вензелями на груди и рукавах. Конечно, их шеренга была совсем не серой – они не приняли присягу, им не выдали униформу, и пока что на фоне аккуратных сержантов они пестрели своим разнообразным и совсем не военным одеянием: джинсы, шорты, яркие футболки и майки…

Как только закончилось прощание с родными, сержантов как будто подменили. И без того неулыбчивые парни и девушки начали бесперебойно выкрикивать приказы прямо над ухом у будущих курсантов.

- Как ты стоишь?! – проорал один из них Полу. – Выпрямься!.. Ты не у мамы в гостях!..

Пол, который и до этого стоял, как ему казалось, абсолютно прямо и гордо, вытянулся так, словно через позвоночник вверх протянули холодную стальную струну. И он готов был стоять так до вечера, пока не дадут приказ идти дальше. По спине от напряжения струился горячий пот, футболка прилипла к телу, но он стоял, не шелохнувшись, пока не последовал такой же бешеный окрик:

- Ты чего стоишь, как вкопанный?!. Двигайся!..

Им выдали карточки на тонких тесёмках, по виду чем-то напоминающие огромные бирки.
На его карточке был напечатан номер "0532", ниже крупными буквами значилось: "Класс 1986 г.". Сержанты продолжали выкрикивать следующие инструкции.

- В ваших карточках заполните соответствующие графы: фамилия, имя, рост, объём груди, объём талии! Если вы не знаете ваши данные, в пунктах выдачи сделают необходимые замеры. Эти карточки вы должны носить с собой во все пункты выдачи в последующие три дня! Ты меня слышал?!. Три дня!!.

Командные окрики не умолкали ни на секунду. Никакого физического воздействия на полузапуганных первокурсников не осуществлялось, да и это, подозревал Келлерман, было попросту запрещено, но атмосфера морального прессинга нарастала. Сержанты чётко давали понять, что с ними здесь никто церемониться не собирался.

Стараясь унять дрожь в руках, Пол аккуратно вписал в карточку все данные, которые он помнил, и привязал к рюкзаку. Он видел, что многие кадеты последовали его примеру – то ли так было принято, то ли это действительно было просто удобно. Он вдруг понял, что многие вещи делает по наитию, особо не задумываясь, словно когда-то давно уже проходил через всё это.

Убедившись, что все бирки заполнены и прикреплены к вещам, под прощальные крики родных сержанты погнали (именно погнали!..) первокурсников к выходу, где их уже ждали автобусы.

- Сидеть смирно!.. Не поворачиваться!.. Не разговаривать!.. – громкие приказы, от которых звенело в ушах, звучали и в автобусе.

Через несколько минут они уже подъезжали к баракам – именно так скромно назывались оснащённые по последнему слову техники похожие средневековые замки готичные строения из светлого камня, где проживали кадеты. Огороженная от берега реки высокими бастионами вся центральная часть кампуса Академии была застроена старинными каменными зданиями с немногочисленными узкими окнами. Возведенные в одном стиле, стремящиеся к небу они поражали воображение своей суровой красотой и основательностью.

Их вновь выстроили шеренгой, и в приёмном пункте Пол получил свой первый вест-пойнтовский комплект: ежедневная униформа, походная военная форма, бельё, ботинки и флягу для воды. Остальное должны были выдать через несколько дней.

Следующим пунктом значилась парикмахерская. Пол вспомнил слова сенатора Диксона, посоветовавшего ему остричь свои локоны, и решительно сел в кресло.

- Наголо брить? – деловито поинтересовалась крупная пожилая парикмахерша с выкрашенными рыжими кудрями и бровями. На ней была чёрная униформа с ярким гербом Вест Пойнта на груди, в которую, как заметил Пол, был одет весь обслуживающий персонал Академии. На лацкане рабочего халата большими буквами было написано: "Кэтрин".

- Да. Стригите полностью, - отчеканил Пол, выравниваясь так, словно он сидел не в кресле парикмахера, а стоял на выпускном параде Вест Пойнта перед министром обороны США.

Парикмахерша усмехнулась. Бритва громко зажужжала.

- А ты, оказывается, вон какой большеглазенький!.. – довольно воскликнула Кэтрин, некоторое время спустя, когда пол вокруг кресла уже был усеян его состриженными кудрявыми волосами. Пол взглянул на себя в зеркало. По другую сторону стекла на него смотрел совсем незнакомый парень с огромными синими глазами и пунцовыми от волнения щеками. Он осторожно провёл рукой по колючему ёжику на макушке.

- Так тебе лучше, поверь, - кивнула Кэтрин, сложив руки на широкой груди, - можешь постоянно ко мне приходить, я тебя всё время так стричь буду. У тебя вот такие глазища!.. – она показала окружности размером в два небольшим блюдца и громко расхохоталась.

- Давай, давай, - поторопила она его, легко подталкивая в спину, - будет ещё время себя рассмотреть.

Пол благодарно улыбнулся и, подхватив рюкзак и тяжёлую сумку с обмундированием, бросился к выходу.

Их вновь собрали в тесной комнате, где перед тем, как представить командованию, велели переодеться. Никаких лавочек и стульев – лихорадочно роясь в вещах, подгоняемые криками сержантов, они переодевались прямо на ходу. Пол осторожно обернулся – рядом с ним пыхтел тот самый парень Дэнни, которого так сердечно провожала вся его большая родня в общем зале. Круглое лицо Дэнни всё раскраснелось от постоянной беготни, и Пол испытал нечто сродни жалости – он подозревал, что они не прошли и десятой доли того, что им предстояло, а Дэнни явно был плохо подготовлен для усиленных нагрузок. Второпях он разбросал половину своей сумки по комнате и переодевался, собрав вокруг себя троих орущих сержантов. Руки его дрожали, лоб покрыла липкая испарина, и он едва мог зашнуровать ботинки.

Тут же их разбили на роты и полки. Пола распределили в Роту "А" Первого полка.

Через полчаса они уже стояли, выстроившись по росту, на широком плацу под палящим солнцем. Выглядели они все совершенно одинаково – в белых футболках, тёмных шортах и чёрных ботинках с огромными зелёными холщовыми сумками на плечах. Пол стоял вторым в линии – выше него был только какой-то худой блондинистый парень с длинной шеей и оттопыренными ушами. Коротышка Дэнни замыкал шеренгу. Где-то неподалёку от них инструктировалась другая рота. Их сержантом была гордая девушка-второкурсница, чьи рыжие кудрявые волосы, хоть и были заплетены в строгую тугую косу, всё равно тонкими вьющимися прядями развевались по ветру. Засмотревшийся на девушку Дэнни не заметил, как сумка, под тяжестью которой он сгибался уже минут двадцать в ожидании своей очереди, съехав с его полных покатых плеч, с грохотом рухнула на землю. А Дэнни даже сразу не понял, что произошло, и только растерянно глядел на сержанта, который возник перед ним, казалось бы, ещё до того, как мешок коснулся земли. Как будто только этого и ждал.

- Ты слышал, чтобы я сказал тебе положить его на землю?! – заорал он.

- Нет… - только и смог пролепетать Дэнни и замолк.

И как будто не учили их совсем недавно, что они имеют право только на четыре ответа: "Да", "Нет", "Виноват", "Я не понимаю"… В крайнем случае разрешалось спросить: "Можно задать вопрос?" или сказать: "Можно сделать утверждение?". С обязательным добавлением стандартного обращения по форме: "сержант", "лейтенант", "капитан" и "сэр", "мэм"…

Не услышав в ответ ожидаемого: "Нет, сержант, сэр!", сержант взвился:

- Как ты обращаешься к старшему по званию?!. Перед тобой стоит младший сержант армии Соединённых Штатов Америки!.. А ты – просто никто!.. Ты даже не плебей! Никто!.. Ты меня понял?!.

Совершенно потеряв дар речи, Дэнни ошарашено смотрел на орущего командира.

- Отвечай!!.

- Понял… - беззвучно прошептал Дэнни, и в глазах его уже блестели слёзы обиды.

Пол услышал, что его сосед – тот самый высокий блеклый парень, едва сдерживает смешок. Похоже, не один Пол недоумевал, как мог такой человек, как Дэнни, оказаться в таком месте, как это.

- "Да, сержант, сэр!" Повторяй!.. – орал Дэнни над ухом их сержант.

Дэнни кусал губы и оглядывался по сторонам в поисках поддержки. Рыжеволосая девушка – сержант роты "В", совершенно не обращала внимание на происходящее, муштруя своих подопечных. Они уже выучивали ходьбу маршем для вечернего парада. Солнце нещадно слепило. Солёные капли пота попадали в глаза, струились по обгоревшему лбу и капали на белую футболку. Рюкзак и сумка сдавливали плечи, но Пол не шевелился.

- "Да, сержант, сэр!", - продолжал орать сержант их роты, склонившись над невысоким Дэнни. Тот дрожал.

- "Да, сержант, сэр!". "ДА, СЕРЖАНТ, СЭР!" - грозно нависая над Дэнни, сержант не отходил от него, пока тот, сглатывая слёзы, не прокричал:

- Да, сержант, сэр!

Пол облегченно вздохнул. Наконец-то, они смогут перейти к каким-то действиями. В первый же день, этот неумеха Дэнни потянул всю роту вниз. Тем временем, оглушенный и красный от стыда и страха, Дэнни попытался поднять свой мешок с земли и тут же услышал над ухом:

- Ты слышал, чтобы я приказал тебе его поднять?!

Пол замер. Неужели всё начнётся по новой?.. Но то ли Дэнни уже был научен горьким опытом, то ли почувствовал ярость остальных членов своей роты, что тут же быстро протараторил:

- Нет, сержант, сэр…

- Я тебя не слышу!!

- НЕТ, СЕРЖАНТ, СЭР!..

Всю вторую половину дня их муштровали, проверяли основные знания – в основном, они касались истории и традиций Вест Пойнта. Пол ещё до приезда сюда наизусть выучил "Bugle Note"*, так что это не было проблемой. Когда солнце уже клонилось к закату, они переоделись в униформу – ту, что им предстояло носить ежедневно, и, набившись в тесный класс, стоя друг к другу плечом к плечу, приняли присягу кадета Вест Пойнта:

- Повторяйте за мной, - сурово произнёс один из сержантов. – "Я… произнесите ваше имя… торжественно клянусь…"

- Я, - проговорил Пол и запнулся, чувствуя, как незнакомый холодок бежит вдоль позвоночника, - я, Пол Келлерман, торжественно клянусь... что я буду защищать Конституцию Соединённых Штатов… и быть преданным Национальному правительству. Я буду поддерживать и защищать суверенитет Соединённых Штатов, главенствующий над любым другим суверенитетом и над моей преданностью, суверенитетом или верностью, которыми я могу быть обязан перед любым другим государством или страной… Я буду всегда подчиняться приказам вышестоящих офицеров и Единому Кодексу Военной Юстиции.

После последних прозвеневших слов в классе воцарилась тишина. Впервые за весь день замолчали сержанты. Они словно помнили и понимали ценность этого момента и его важность для каждого из курсантов.

Теперь они официально значились Новыми кадетами. Именно так называли кадетов первого курса или четвёртого класса до прохождения Основной подготовки кадетов. Именно такими они вышли на свой первый в жизни парад. С трибун кричали родители и щёлками фотокамеры, но они все и даже испуганный полуденным криком сержанта Дэнни, не смели повернуть голову, шагая ровным строем на зелёном поле на фоне величественных серых зданий Академии. Но Пол чувствовал, что он был единственным, кто шагал на этом поле в полном одиночестве. Ему не на кого было оглядываться и некому улыбаться. Он один, и ещё долгое время ничего не изменится.

…Каждый год, в магазин при Вест Пойнте поступают сувениры от нового класса кадетов. Футболки с именами всех поступивших, кофейные кружки, кепки… Их скупали сразу, чуть ли не в первый день, потому что сделать заказ позже было невозможно. Пол краем глаза видел ряды родителей, девушек, братьев и сестёр на трибунах – в абсолютно одинаковых футболках и кепках, и с горечью думал, что там не было никого, кто бы поддерживал именно его. Он даже заметил семейство Дэнни, которые радостно подпрыгивали, делая волну, как на футбольном матче, каждый раз, когда их бело-серая шеренга проходила мимо.

К двенадцати часам ночи, к времени отбоя, Пол, устало шагая, вошёл в комнату. У него не было сил даже на то, чтобы хорошенько рассмотреть место, где он собирался провести следующие четыре года. Прямо в одежде он упал на кровать.

- О, я тебя помню!.. Келлерман!.. – услышал он громкий шёпот, едва его сознание начало проваливаться в сон. Пол с трудом открыл отяжелевшие веки. Он и забыл, что кадеты обычно живут по двое в одной комнате.

- А я тебя не помню, - буркнул он. Необходимость разглядывать в темноте болтливого соседа его раздражала.

- Я Дэнни Хейл!.. – донесся радостный шёпот с соседней койки. – На меня сегодня орали во время инструктажа за то, что я сумку уронил.

Пол беззвучно выругался. Он даже не пытался представить, во что ему выльется этот первый, самый трудный год обучения в Академии с таким соседом.

- А ты уже написал письмо домой? – не унимался Дэнни. – Я своим уже написал.

- Так ты же только сегодня с ними простился, - Пол удивлялся, что у него ещё находятся откуда-то силы поддерживать этот диалог. – Они, наверное, ещё и до дому не доехали.

- Сержанты советовали написать сразу. Потому что потом, наверное, времени не будет, - неожиданно здраво рассудил Дэнни их ближайшие перспективы. – Мне мои оставили много конвертов и марок. Если хочешь, поделюсь…

- Давай спать, - перебил его Пол. Он не хотел продолжать этот разговор. Ему не по душе была тема, и смертельно хотелось спать.

- Да, говорят, утром надо рано вставать…

- Дэнни!..

- Да, сержант, сэр!.. – послышался испуганный шёпот.

И это было последнее, что услышал Пол, прежде чем отключиться полностью.

Продолжение следует.

------------------------------------------------------------------------------

* "Bugle Note" – «Записки сигнального горна», сборник основных материалов и фактов о Военной Академии Вест Пойнт. Выдается каждому из вновь прибывших кадетов.

Очень интересная подача главного героя: Пол показан в процессе развития, постоянного самосовершенствования, своеобразного восхождения. Этакий «self-made man», четко осознающий cвои цели и способы их реализации, натура упрямая, одаренная и высокоорганизованная. Понравилась пунктирно намеченная история семьи: деспотичная мать, опустившийся отец, из-за бездейственности и непрактичности которого Полу наверняка и пришлось столь рано повзрослеть, научиться самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность в одиночку. Лирические нотки в образ сурового и непреклонного Пола вносит сестренка – этот маленький несмышленыш, живущий в плену своих фантазий и эмоций. Ну, и конечно, мой любимец Дэнни в окружении своего сердобольного семейства заставил не раз улыбнуться в эпизодах, посвященных пребыванию ребят в Вест Пойнте. Чувствую, в дальнейшем он внесет в жизнь Пола приятную струю разнообразия, спровоцированную очаровательной безалаберностью и непрактичностью этого милого толстячка.
ЗЫ. Жду продолжения…

Savat5, ещё раз спасибо!..

Добавлено (19.06.09, 00:33)
---------------------------------------------
И ещё. Вот таким, наверное, выглядел Пол по окончании Вест Пойнта:

Спасибо Elvira08 за замечательный коллаж!..

Персонажи: Пол Келлерман, Дэнни Хейл, упоминание Кристин Келлерман, третьи персонажи.
Рейтинг: R (ну, разве что совсем чуть-чуть).

Бараки чудовищ

* * *

Июнь 1992 г., Чикаго.

Изящество. Да, именно изящество. Как бы странно это ни звучало, но именно этого не хватало ему для работы здесь, в Секретной службе. Его простые и в чём-то грубоватые методы работы, привитые в армии, вызывали едва скрываемую насмешку и лёгкое недовольство в рядах его новых сослуживцев – тире – подчинённых. Пол никогда не подвергал сомнению свою манеру работать, да, собственно, в эффективности её никто и не сомневался, но… Но было в этом что-то, что резко выделяло его на фоне остальных агентов. Агентов со стажем. Он долго раздумывал над этим, наблюдая за своими подчинёнными, пока не нашёл этот простой и неожиданный ответ – «изящество».

- Вы считаете, мне не хватает изящества, агент Дэвис? – спросил он прямо, встретившись у аппарата с кофе с одним из своих коллег. От неожиданности тот застыл на месте, не замечая, как кофе прожигает его ладонь через тонкий картон крохотного стаканчика. Новый начальник продолжал буравить его непривычно искренним взглядом больших синих глаз и терпеливо ждал ответа.

Дэвис усмехнулся и, наконец, поставил стаканчик на подоконник. Он работал здесь уже пятнадцать лет. Никогда не мечтая о повышении и предпочитая спокойную службу амбициозным рвениям, новость о новом начальнике он воспринял с любопытством. Меньше всего он ожидал услышать от него вопрос, прозвучавший минуту назад.

- Лёгкость или изящество, если хотите, приходит со временем, агент Келлерман, - наконец, изрек он, гадая удовлетворится ли этим молодой начальник. Он смотрел на него с нескрываемым интересом. Ни дорогой костюм, ни идеальная выбритость щёк и туго завязанный галстук не могли скрыть в нём вернувшегося с войны солдата. Он подул на обожженную ладонь, стараясь заполнить чем-то неловкую паузу.

- Вы считаете, мне это мешает? – вновь спросил Келлерман с въедливостью прилежного ученика.

- Вы опытный воин, агент Келлерман, - уклончиво ответил Дэвис, стараясь не отводить взгляд. Прямота начальника была ему столь неожиданна, сколь и занятна.

- Этого недостаточно?

Дэвис вновь озадачился. О том, что в Секретной службе нужно ещё и уметь противостоять интригам, Келлерман скоро узнает и сам. Как и о том, что здесь нужно воевать более тонко… и, да, чёрт возьми, изящно!..

- Здесь всё более… опосредованно, что ли, - пытался подобрать он верные слова. – Вы увидите.

Пол посмотрел на него долгим взглядом и, наконец, неопределённо кивнув, зашагал дальше по коридору. Дэвис смотрел ему вслед со смесью недоумения и острого любопытства. Однозначно, будет интересно узнать, как далеко сможет продвинуться этот малый. Ведь его появление здесь по-прежнему оставалось загадкой.

Дэвис долго ещё стоял в уже опустевшем длинном белом коридоре. Лишь несколько минут спустя, задумчиво почесав лысину на круглой макушке, он вернулся в свой кабинет. Он уселся в мягкое кожаное кресло и только тогда, чертыхнувшись, вспомнил о забытом на подоконнике уже наверняка остывшем кофе.

* * *

Июль 1986 г., штат Нью-Йорк.

На следующее утро Пол проснулся от сумасшедшего стука в дверь. Через секунду отработанным до автоматизма пинком дверь их комнаты распахнулась.

- Подъём!.. – бодро заорал ворвавшийся в комнату сержант. – У вас есть пять минут на то, чтобы заправить постель, умыться и выйти на построение!.. – и для пущей убедительности он сорвал с них одеяла.

Пол тут же вскочил, отметив про себя, что стрелки его будильника показывали половину шестого утра. Собираясь, он то и дело натыкался на Дэнни, мечущегося по комнате без какой-либо видимой цели. Бедняга то ли с перепугу, то ли спросонья не знал, за что хвататься. Сначала он бросился умываться. Но потом, видимо, сопоставив в уме приоритетность задач, кинулся заправлять постель. Затем он, похоже, решил, что уж лучше отправиться на построение, не заправив постель, чем в трусах и майке, и, оставив кровать застеленной лишь наполовину, начал надевать ботинки, совершенно забыв про брюки. Застывший в дверях сержант нагло ухмылялся, откровенно потешаясь над представшей его глазам картиной. Крупный и неуклюжий Дэнни постоянно пересекал тщательно продуманную траекторию его движения, и Пола это безумно раздражало.

- Если ты за две минуты не натянешь свою форму, я лично пристрелю тебя прямо сегодня!.. – в бешенстве прошипел он на ухо непутёвому соседу. Дэнни испуганно закивал, и Пол с облегчением отметил, что его сборы стали более организованными.

Они прибежали к линейке почти последними, и если слабо ориентирующийся в пространстве и времени Дэнни даже не замечал, что происходит вокруг, Пол прекрасно слышал тихие насмешки со всех сторон. Он стоял, вытянувшись по струнке так, что в каждой клеточке тела ощущалась болезненная вибрация, и чувствовал, как краска стыда предательски заливает лицо. Их рота замерла идеальной ровной линией на плацу. На серых стенах бараков яркой зарей играли алые лучи утреннего солнца.

Первое утро в Вест Пойнте. Келлерман представлял его себе совсем не так. Он мечтал с первого же дня, с первых же секунд продемонстрировать свою готовность к службе, к тому, чтобы быть лучшим среди кадетов. Но думать о не оправдавшихся надеждах просто не было времени.

Начиналась стандартная шестинедельная подготовительная программа для новых кадетов, которую между собой курсанты красноречиво называли «Бараки чудовищ». Только после прохождения через «бараки» кадет мог с чистой совестью называть себя первокурсником. Или, согласно применяемой в Академии системе, кадетом первого класса. Пока что они были всего лишь «новыми кадетами».

Обрывки беспокойных разговоров о «бараках» доносились до Пола ещё вчера. Истории разнились степенью вероятности, но в одном рассказчики были единодушны: только прошедшие через «бараки» курсанты в состоянии выдержать все предполагаемые в будущем нагрузки. В «бараках» переводили от гражданской жизни к военной, знакомили с гласными и негласными правилами Вест Пойнта, готовили к учебному году. В «бараках» отсеивали случайных людей, а оставшиеся раз и навсегда избавлялись от последних своих иллюзий.

Пол был готов. Он ждал этого слишком долго и жаждал приступить к занятиям. Он вдруг вспомнил о Дэнни и едва сдержался от презрительной гримасы. Он чувствовал: этот выросший в тепличных условиях маменькин сынок ещё наделает делов, - и Келлерман почему-то не мог избавиться от навязчивого ощущения, что разгребать придётся именно ему.

«Не сводить с него глаз, - решил он про себя. – Пинать каждый раз, если только вздумает ныть...»

А, может, ну, его?.. Пол был уверен, что Дэнни сломается на первом же испытании, и об этом неудачнике все вскоре забудут. Но мысль о том, что он останется соседом того увальня, которого "сняли с первого же турникета и отправили домой", выгрызала ему мозг.

«Твою мать...» - выругался он про себя и незаметно покосился на Дэнни, притихшего в самом конце шеренги.

Пол Келлерман ещё не был настолько уверенным в себе, чтобы точно знать, что его заметят не только из-за забавного соседа.

- Налево!.. – громко скомандовал сержант. - Бег в пять километров!.. Кто останавливается – плюс километр!..

Нормативы, которые обычно устанавливаются для соревнований, в Вест-Пойнте считались за разминку. После того, как насквозь промокшие и едва дышащие курсанты вернулись на плац, сержант довольно хмыкнул.

- Сейчас у вас будет время отдохнуть. Приседания!.. Двести раз!.. - проорал он.

За приседаниями последовали отжимания, прыжки на скакалке и серии других упражнений. Пол был готов к этому. Он был в хорошей физической форме, но не мог не восхититься командовавшим ими сержантом - тот, умудряясь неизменно громко выкрикивать команды, повторял все упражнения вместе с ними. И дыхание его ни разу не сбилось. Глядя на старшего по званию, Пол, стиснув зубы, продолжал разминку. Солнце уже высоко стояло в небе, и пот липкими струями стекал по спине. Но он не останавливался. За каждую заминку курсант получал наказание: насколько тяжёлым и унизительным оно будет – зависело от сержанта. И Пол не хотел опробовать это на себе.

К его удивлению, Дэнни тоже ещё не получил ни единого замечания. Пол решил, что тот всё ещё находится в состоянии шока от раннего пробуждения и тяжёлых нагрузок. А, возможно, испугался, что Келлерман приведёт свою утреннюю угрозу в действие. Как бы там ни было, рота послушно выполняла каждый приказ сержанта, и тот был доволен. Через три часа утренняя разминка была завершена, и после душа курсантам было приказано отправляться на завтрак.

Даже если не обращать внимания на знаки отличия на форме, курсантов первого курса можно было с лёгкостью выделить среди всех остальных. Новые кадеты пересекали коридоры бараков быстро и сжав кулаки, как будто стараясь, чтобы их не заметили старшие. Конечно, никто и никогда не передвигался по Вест Пойнту вольным шагом, но и никто, кроме новых кадетов, не выглядел так неуверенно и затравлено. Казалось, что за каждым углом ждёт новое наказание за несоблюдение очередного правила, которое становится известным только после его нарушения. Над ними все посмеивались, словно это тоже было доброй традицией Академии, и Пол впервые чувствовал себя настолько беспомощным и беззащитным.

До завтрака дежурные среди новичков должны были разносить почту и бельё старшим кадетам. И это тоже нужно было делать согласно неписаным инструкциям. Малейшее отклонение каралось отработкой часов на плацу. После этого нужно было ещё успеть в столовую на полчаса раньше, чтобы расставить на столах приборы и блюда. К счастью, в столовой сегодня дежурили роты В1, D3 и С4 – остальные воспользовались этим случаем, чтобы отследить и запомнить существующие каноны.

Описание порядка трапезы в Вест Пойте, наверняка, заняло бы несколько страниц (с обеих сторон), если бы этот порядок как-то фиксировался в официальных документах. К сожалению, несмотря на полную его негласность, нарушения карались весьма реальными наказаниями. Новички, стоя по стойке смирно у своих мест, ждали, пока усядется последний из старших, и только тогда могли занять свои места за столом. Дежурные объявляли меню на день. Пол не мог понять, какая в этом была необходимость, учитывая, что еда уже и так стояла на столе. После того, как нескольким новичкам было объявлено наказание, выяснилось, что сидеть на стуле нужно было на расстоянии кулака от спинки стула и до стола. Он аж вспотел, поворачиваясь в разные стороны, пытаясь определить, выдерживает ли он необходимое расстояние, стараясь при этом не шуметь. Ещё двое наказанных – и становится понятно, что приступить к еде можно, только предварительно испросив разрешение сержанта. Пол умирал от голода, но еду можно было брать только маленькими кусочками и тщательно её пережёвывать не менее пяти раз, держа при этом руки на коленях. Ему казалось, что завтрак продлится до вечера. От вереницы бессмысленных правил кружилась голова, и в памяти, казалось, больше не осталось места ни для стратегии, ни для истории, ни для иностранных языков и математики…

Каждая секунда была заполнена, и он поразился, увидев, что по завершении завтрака часы в холле главного здания пробили всего лишь одиннадцать утра. В это время начинались занятия в классах.

Дэнни везде садился рядом с ним, и Пол не возражал. Так Хейл находился в зоне его постоянного контроля, и ему было спокойнее, что он успеет что-то предпринять, пока этот недотёпа не совершит какую-нибудь очередную оплошность. Но, похоже, стены Академии и её персонал были способны дисциплинировать кого угодно – даже выросшего на тёплой домашней выпечке Дэнни. Только иногда, время от времени Пол незаметно толкал парня в бок, когда тот начинал клевать носом от недосыпа и тяжёлых утренних тренировок.

Во второй половине дня начинались учения. Конечно, это были ещё не совсем те настоящие учения, которые Келлерман представлял себе каждый вечер перед сном. Они только учились держать оружие, разбирать и собирать винтовки, правильно дислоцироваться и передвигаться на местности. И всё это – под неизменный аккомпанемент незатихающих криков и угроз, которые продолжали звенеть в ушах даже после команды «Отбой!». Но едва голова касалась подушки, он мгновенно проваливался в сон, даже не успевая мысленно закончить предложение.

Первые дни учёбы казались ему бесконечными. Он старался изо всех сил, как будто кто-то включил его на турбо-режим, но этого всё равно было недостаточно. Ему не хватало точности, внимательности, не хватало выносливости… И ему стыдно было признаться самому себе, что всё, что он хотел, – это просто дожить до вечера.

- Келлерман!.. С такими солдатами, как ты, армия загнётся!.. – услышал он над ухом, и сжал челюсти. Солнце уже клонилось к горизонту, на вечерней тренировке выбивали последнее, и оставалось только удивляться, откуда берутся силы на следующий шаг.

Он старался не замечать жалобные гримасы Дэнни, хотя даже не представлял себе, чего тому стоило выдерживать все нагрузки. Несмотря на все старания Пола, его сосед по комнате уже успел насобирать четырнадцать часов наказаний, которые нужно было отработать на плацу. А за несвоевременно вынесенный мусор их обоих заставили отжиматься прямо в коридоре барака. Пол готов был выть от унижения. Перед сном Дэнни клялся, что больше этого не повториться, и полчаса рисовал график выноса мусора на месяц вперёд.

Но, стартовав, дни замелькали с устрашающей скоростью – похожие один на другой и в то же время абсолютно разные. Ни разу за всё время Пол не заметил, что он на что-то имеет право. Он слышал только: «обязан», «должен», «запрещается»... Вся жизнь в Академии, казалось, состояла из одних только ограничений. Он не понимал, как из Вест Пойнта выходили генералы и президенты. Пока что их не учили, как нужно командовать. Их ломали, унижали и учили беспрекословному подчинению вышестоящим.

Но уже через несколько недель стало легче. Тело уже не ныло после каждого вечернего построения, пяти часов оказывалось достаточно для полноценного отдыха, и они наконец-то стали везде успевать. Дэнни с каждым днём жаловался всё меньше и даже находил время отрабатывать полученные в первые дни наказания. Крики сержантов не утихали, но как-то уже перестали раздражать, словно к ним выработался устойчивый иммунитет. Таких, как он, было большинство. Но были и те, кто, однажды утром собрав вещи, возвращался домой, чтобы больше никогда не вернуться в серые каменные стены Академии...

* * *

- Кадет Келлерман, выйти из строя!.. – проорал командовавший их ротой сержант Уокер на очередном утреннем построении. Окрик этот пронёсся по плацу, на мгновение, казалось, заглушив даже неизменный шум Гудзона.

Его сердце часто забилось, но он старался не выдать волнения. Пол решительно шагнул из строя, чувствуя на себе десятки любопытных взглядов. Этим ясным августовским утром заканчивался последний день первых тренировок новых кадетов в Академии, после чего первокурсники отправлялись на учения на берегу озера Фредерик.

- Все посмотрите на кадета Келлермана!.. – выкрикнул Уокер, и рота замерла. Пол нервно сглотнул, лихорадочно перебирая в уме все пятнадцать минут этого нового дня, которые он успел сегодня прожить. Где он ошибся?.. Что сделал не так?.. Белоснежный воротничок свежей формы резко впивался в шею, очерчивая ровный алый полукруг прямо под гладким подбородком. По вискам стекали блестящие капли. Тёмно-синяя тень от козырька фуражки делила его округлое лицо на две половины, скрывая глаза, и он был счастлив уже хотя бы оттого, что сержант не видит его бегающего взгляда.

Сержант подошёл совсем близко к нему, внимательно рассматривая каждый миллиметр его загорелого лица. Пол, вытянувшись, застыл на месте, физически ощущая, что с каждой секундой вырастает ещё на сантиметр вверх. Пронзительный, в упор взгляд сержанта, казалось, выжигал его высокотемпературной плазмой.

- У кадета Келлермана безупречно заправленная форма!.. Учитесь. – Сержант Уокер довольно ухмыльнулся и медленно вернулся на своё привычное место перед линейкой. От неожиданного вердикта Пола бросило в жар и, встретившись взглядом с насмешливым взором сержанта, он почувствовал знакомый прилив крови к гладко выбритым щекам.

Рота беззвучно охнула. На него смотрели с уважением и лёгкой завистью. Никогда в жизни он бы не подумал, что будет так гордиться тем, что всего лишь правильно оделся.

Но эта мелочь имела вполне конкретные приятные последствия. В армии умели поощрять. К особой радости соседа Полу (а значит и Дэнни тоже) разрешили выносить мусор не по расписанию, а тогда, когда он посчитает нужным. Он впервые почувствовал, что действительно заслужил это. Это было его первое право. Что-то, что ему разрешили делать по своему усмотрению.

Этот случай, который, казалось, должен был мгновенно затеряться среди бесчисленных воспоминаний о Вест Пойнте, надолго осел в его памяти. И спустя годы он ещё не раз возвращался к тому августовскому утру.

Любая мелочь, любая ерунда в армии никогда не проходила бесследно. Малейшая ошибка оборачивалась наказанием. Самый пустяковый успех вознаграждался. Каждый шаг имел последствия. Всегда. В тот день он впервые начал понимать философию военной службы. Это было смешно – ведь он бредил армией давно. Он прочёл горы литературы по военной стратегии и тактике – он готов был командовать войсками хоть на следующий день. Но именно в то утро, получив похвалу за лучшую форму на проверке, он впервые почувствовал, что больше не барахтается в сети бессмысленных правил и указаний. Он впервые увидел систему. И он впервые почувствовал, как она работает.

Пол Келлерман улыбался. Утренняя разминка доставила ему особенное удовольствие, завтрак оказался на редкость вкусным. И если бы он знал какую-нибудь весёлую песенку, он бы наверняка прокручивал в голове легкомысленные строки, складывая рюкзак в поход в горы. Служба продолжалась.

Последние недели они должны были провести в палатках на озере Фредерик – высоко в лесах к северу от Академии. И это были уже действительно настоящие учения. Из их роты выбыло четыре человека – один парень и три девушки, которые не выдержали чрезмерных нагрузок. За одной из девушкек приезжали родители. Она до последнего отказывалась, плакала, но её всё равно запихнули в блестящий Мерседес и увезли. Пол на секунду представил, как за ним приезжает мать в своём стареньком Форде, и уже только ради того, чтобы никогда в жизни не видеть больше эту картину, он готов был навечно поселиться на холодных берегах Фредерика.

Они добирались туда пешком, покинув бараки около четырёх утра, едва посветлел горизонт. Скользкая узкая тропа уходила высоко вверх, куда только хватало взора, и терялась где-то во влажном утреннем тумане. Зеленоватая грязь липла к и без того тяжёлым ботинкам, рюкзак неумолимо тянул назад, словно уговаривая вернуться в кампус. Пол давно заметил, что в Вест Пойнте любая дорога почему-то всегда вела вверх. Были ли то особенности местности, или же ловкий педагогический ход их наставников, он так для себя и не решил. Тем более, что в этом всё равно не было надобности.

Они шли почти целый день, перемежая проходящий в полнейшей тишине поход короткими привалами. Природа вокруг почти не менялась. Лишь ещё больше сгущался лес, темнели тени и исчезали постепенно звуки, доносившиеся из небольшого городка Академии.

К озеру они пришли уже на закате. У них оставалось немного времени на короткий отдых и установку палаток. Роты первокурсников разместились на небольшом расстоянии друг от друга. Это было идеальное место для тренировок и не зря постоянно использовалось для военных учений новых кадетов. Через тёмную крону деревьев почти не проникали солнечные лучи. В воздухе над небольшим круглым озером пахло солёной влагой.

Пол с облегчением скинул ставший за долгие часы похода практически неподъёмным рюкзак и с наслаждением сделал несколько глотков из фляги. Он осторожно обернулся – сержант отдавал последние распоряжения по размещению их роты. Пол расстегнул верхние пуговицы своей куртки, которая уже слегка потемнела у воротника и подмышками, и глубоко вдохнул тяжёлый сумрачный воздух. Едва уловимо пахло смолой и мокрой корой деревьев.

В сгущающихся сумерках они устанавливали палатку. Это оказалось не таким уж простым делом. Блестящие металлические колышки никак не желали закрепляться в вязкой грязи, в которую превратилась почва после дождливого дня. Земля здесь высыхала медленно. И даже мелко моросящего дождика было достаточно, чтобы ноги вновь начинали тонуть в болотистой вязи.

Дэнни пыхтел и беззвучно ругался. Только через час их усилия увенчались каким-то успехом. Сержант Уокер скептически осмотрел результат: их жилище угрожающе покачивалось и трепетало от малейшего дуновения ветра.

- Что это за хлев? – скривился он, закончив осмотр. – Разве это жильё солдата?

Носком ботинка сержант безжалостно выдернул с таким трудом установленные Полом и Дэнни колышки. Испуганно вздрогнув, палатка обмякла и медленно опустилась на землю.

- Переставить, - бросил сержант небрежно и двинулся дальше.

Дэнни уже не жаловался – за эти несколько недель в Вест Пойнте он понял, насколько это бесполезно и даже вредно. Он только беспомощно глядел на Пола и ждал его команды. Келлерман стиснул зубы и вновь принялся за дело.

На вечернем построении еле держали ноги. После утомительного похода курсанты готовы были спать даже стоя. Выкрики сержанта доносились сквозь липкий туман полусонного сознания. Наконец, раздалась долгожданная команда «Отбой», и все молча разбрелись по палаткам. Не обращая внимания на ворочающегося Дэнни, Пол, не раздеваясь, завернулся в тёплый спальник и сразу же уснул.

На следующий день учения начались прямо с утра. Бесконечные марш-броски, стрельбы, бои… Они ходили в штыковую атаку, стреляли с прибором ночного видения, бросали настоящие гранаты и учились взрывать бункеры. Он толкал и водил "Хаммер". Переправлялся в полной амуниции через реку по канатному мосту и переплывал озеро, лазал с огромным рюкзаком по скалам. И бегал, бегал, бегал… С каждым днём упражнения становились всё серьёзнее и сложнее. И было почти всё равно, что реальной угрозы здесь и сейчас не существовало. Сержанты умели создать необходимую атмосферу, где обострялись все чувства и инстинкты, где стиралась грань между реальностью и вымыслом.

Три раза в неделю были тренировки в газовой камере, которая находилась в километре от их постоянного лагеря. Там они по приказу снимали маски и дышали, пока могли. Выходили, казалось, уже в изменённом состоянии сознания – полуживые, бледные, едва держась на ногах. Пол с удовольствием отмечал, что его способность продержаться в камере от раза к разу увеличивалась. Уже на вторую неделю учений, он мог находиться там почти пятнадцать минут, и выходил одним из последних.

В первый же день сержант составил расписание ночных дежурств по лагерю. Каждую ночь место их ночлега патрулировали двое дежурных. Несмотря на летнее время, по ночам в лесу стоял жуткий холод. Температура опускалась почти до нуля, дождь лил не переставая. Первое же дежурство Келлермана ознаменовалось сильным ливнем, и оставшееся до рассвета время он провёл в насквозь промокшей форме, пересекая территорию лагеря по щиколотку в грязи. Болотистая, тёмно-коричневая грязь почти стала его второй кожей. О душе здесь и мечтать было нечего – в свободные минуты старались хоть немного отоспаться, наплевав на все правила гигиены. Кое-кому из девушек пару раз удавалось искупаться в озере, в ледяной воде. В грязи же они были постоянно. В грязи и на ногах. Иногда сержанты специально заставляли падать в вонючую лужу и кричать, что им нравится есть землю. Курсанты ходили, как зомби, и думали только об одном: только бы не заснуть, только бы не свалиться от обезвоживания, только бы не потерять сознание от солнечного удара, зависнув на отвесной скале. В последние недели непрерывные учения в двадцать четыре часа повторялись всё чаще. Многие не выдерживали до конца. Их лагерь понемногу пустел, оставались лишь самые выносливые. И Келлерман был в их числе.

В то утро Пол проснулся необычно рано. Начинался шестнадцатый день учений на озере, и отчего-то он точно знал, что запомнит его надолго. Хотя бы потому что он впервые проснулся до команды сержанты. Рядом в палатке беззаботно сопел Дэнни. Снаружи не доносилось ни звука. Пол вынырнул из палатки и осмотрелся. Над лагерем навис тяжёлый предрассветный туман. Из безветренной чащи доносился едва слышный шорох пробуждающихся птиц. Влажный воздух, казалось, не шевелился. Пол натянул свежую майку и двинулся вглубь леса, разминаясь по дороге. Мрачная зеркальная поверхность озера тускло блестела среди деревьев. Его холодная гладь казалась абсолютно неподвижной. Уходящий в тёмную болотную грязь берег порос камышом.

Пол ловко скользнул вниз по пологому склону. Зачерпнув мутноватой воды широкими ладонями, умылся. Он ощутил приятную бодрость и с удовольствием потянулся, заложив руки за спину. Ему нравилось ощущать это растущую силу в своём теле, его молодость и выносливость.

Внезапно он замер, так и оставшись стоять с высоко поднятыми руками. Ранним утром на берегу холодного озера среди леса он был не один. От неожиданности Пол впервые не мог придумать, что ему делать. На берегу слева от него в метрах пятидесяти стояла девушка. Пол мгновенно узнал её. Это была Анджела Холлстэд – кадет второго класса и сержант роты «В» первого полка, которая расположилась неподалёку от их лагеря. Он помнил её с первого своего дня в Академии, и с тех пор всегда машинально отмечал про себя её присутствие где-то неподалёку – её ярко-рыжие кудрявые локоны служили отличным ориентиром.

Но впервые он видел её так близко.

Она была одета так же, как он: широкие тренировочные штаны цвета хаки и белая майка. Но вот только Анджела казалась ему куда привлекательнее его самого. Рыжие слегка намокшие волосы спускались по широким белоснежно-молочным плечам ровными яркими прядями. Она интенсивно растирала холодной водой лицо, длинную шею и руки. Решительно скинув майку, она энергично продолжала утренние водные процедуры.

У Пола перехватило дыхание. Весь мир вокруг, казалось, погрузился в какую-то доселе ему неведомую реальность. Спрятавшись за хитросплетениями гибких веток, он продолжал, едва дыша, наблюдать за купающейся девушкой. Её фигуру окутывал низко струящийся по берегу светлый туман, и на мгновение ему показалось, что она, подобно сказочной нимфе, испарится в воздухе. Но она была настоящей, живой, с яркими, словно тёмная медь, волосами, и с каждой секундой становилась всё более реальной.

Кровь отхлынула от его лица. С ним редко такое случалось, и он никогда не включал вопросы, подобные этому, в свои приоритеты. В школе его одноклассники бегали за девчонками из параллельного класса, часами пропадали в тенистых уголках парков, но Полу Келлерману было не до этого. У него была истеричная мать, едва соображающий спившийся отец и крошечная сестра. И мечта, которой суждено было воплотиться в дело всей его жизни. То, что в этом мире может существовать что-то ещё, столь же важное, ему не приходило в голову. И теперь он остался один на один с самым простым и таинственным явлением природы – влечением мужчины к женщине.

С почти детской растерянностью он чувствовал, как натягивается каждая мышца его тела, и ничего не мог с этим поделать. Холодные капли воды застывали на белой коже Анджелы прозрачными хрусталиками, и Пол не мог оторвать глаз от этого зрелища. Его рука инстинктивно скользнула вниз и сжала штаны у напряжённой промежности. Он старался ничем не выдать своего присутствия – Анджела была старшей по званию, и подобное происшествие могло в самом лучшем случае обернуться для него серьёзным наказанием, или – что было намного хуже – он мог стать посмешищем для всей Академии, стань это известным другим кадетам.

Минуты, казалось, длились вечность. Заметив, наконец, что девушка покидает берег, Пол запаниковал. Тропинка вела прямо через его нехитрое укрытие, и он понимал, что Анджела непременно заметит его. Она была уже совсем близко, и он не нашёл ничего лучше, как просто встать за растущий неподалёку раскидистый куст дикой ежевики.

Обнаружив застывшего за кустом пунцового от смущения юного кадета, сержант Холлстэд резко остановилась. Но замешательство её длилось секунды.

- Доброе утро, кадет!.. – громко поздоровалась она, и её тонкие бледные губы дрогнули в надменной улыбке.

Пол промычал в ответ что-то маловразумительное, не в состоянии оправиться от нахлынувшей на него в это утро волны впечатлений.

- Я не расслышала вас, кадет!.. – она повысила голос, и, почувствовав требовательные интонации, Пол по привычке вытянулся в приветствии, приложив ребро ладони к вспотевшему лбу.

- Доброе утро, сержант, мэм!.. – отчеканил он, и щёки его вспыхнули.

Анджела одобрительно кивнула и двинулась дальше по тропе к своему лагерю. Не оборачиваясь, кадет Келлерман покидал место своего постыдного и явно не соответствующего кодексу чести поведения. Ему хотелось провалиться сквозь землю, и он старался не думать о том, догадалась ли обо всём Анджела Холлстэд. Почему он не остался палатке!.. Каждый кадет в лагере мечтал о лишнем часе сна, а его ни свет, ни заря понесло к озеру!..

Он ругал себя с искренним отчаянием, и весь день проходил сам не свой, получив несколько замечаний от удивленного сержанта. Он впервые столкнулся с тем, совладать с чем его нигде не учили и о чём он нигде и никогда не читал. У него не было никаких необходимых навыков, и Пол казался сам себе совершенно беспомощным.

* * *

Учения подходили к концу. А с ними заканчивались и «Бараки чудовищ». Шли последние дни на озере, большая часть курсантов, что пришли сюда с ними, покинула лагерь. Они подлежали исключению как не пригодные к учёбе в военной школе. Пол чувствовал себя практически героем, выполняя приказы сержанта и справляясь с волнением во всём теле, которое посещало его каждое утро, когда он просыпался от очередного беспокойного сна, в котором вновь и вновь оказывался на берегу озера вместе с Анджелой Холлстэд. Он крепко прижимался низом живота к каремату и тихо стонал. К его счастью, Дэнни не мог слышать ни звука – ничто не могло потревожить сон его соседа в короткие часы отдыха.

Он не мог видеть её, каждый раз пряча глаза, проходя мимо их лагеря. Совместные учения с ротой «В» первого полка были для него настоящей мукой и терзали сладостной истомой. Он слышал тихое хихиканье курсантов, которые сплетничали об отношениях между их сержантом Уокером и Анджелой: дескать, не зря их лагери разместились так близко – чтобы сержанты могли бегать по ночам другу к другу в палатки. Его сердце разрывалось. Хотя он и не замечал никаких знаков внимания между Анджелой и Уокером, Пол откуда-то твёрдо знал, что все слухи о них – правда.

В последний день они возвращались в академию пешком, сделав большой крюк. Путь в общей сложности занял тридцать километров. Некоторые родители специально приехали в этот день и встречали их с плакатами и аплодисментами. Среди них были и родители Дэнни. Пол поймал себя на мысли, что ищет среди толпы тёмные глаза Кристин, и вдруг вспомнил, что за всё это время не отослал сестре ни единого письма. Ни строчки. Сердце его сжалось.

В свой первый заслуженный выходной Пол отправился в ресторан вместе с Дэнни и его семьёй. Точнее, Хейлы его просто затащили туда, и он был не в состоянии сопротивляться энергичной родне своего соседа. В отличие от него, Дэнни регулярно писал письма домой и никогда не забывал рассказать что-нибудь о Поле, которого к концу учений на озере Фредерик уже просто боготворил. Он не переставал повторять, что если бы не Пол, не его подсказки и помощь, его бы давно уже отчислили из Академии. После таких историй, Келлерман был единодушно принят в дружную семью Хейла, откуда путь назад для него отныне был заказан. Его приняли с распростёртыми объятиями, и в глубине души он признался себе, что ему давно не хватало семейного тепла. Впервые за долгое время он мог позволить себе отдохнуть и расслабиться.

Вернувшись с отяжелевшим желудком после встречи с родными Дэнни, Пол тут уже уселся за письменный стол. Он дал себе слово написать письмо Кристин. Хотя бы дать знать сестре, что с ним всё в порядке.

Несколько минут он сидел, растерянно глядя на чистый лист бумаги. Он не знал, что написать. События этого месяца в Вест Пойнте мелькали перед его глазами. Никогда прежде его жизнь не была такой полной. Ему хотелось написать обо всём и ни о чём одновременно. Ежедневные тренировки, зарождающаяся дружба с недотёпой Дэнни, изнурительные учения на озере – всё казалось важным и достойным быть изложенным в первом письме сестре. Но написать обо всём он просто не представлял возможным.

Тогда он просто закрыл глаза и подумал о том, что же было для него сейчас самым важным, самым волнующим. Тем, чем он непременно хотел поделиться, о чём хотел поведать самому близкому человеку...

Пол глубоко вздохнул и аккуратным каллиграфичным почерком вывел:

«Кристин, я влюбился».

Продолжение следует.

----------------------------------------------------------------------------------

Да, главу уже нужно было срочно выкладывать, а то она "перележала"

Танюша, спасибо большое за отзыв!..