даааа, проклятье Шмулика - это хуже чем злая Гретхен с пистолетом. Я уже боюсь

Да.... Баржоми точно поздно..... Сейчас только ЯДУ!!!..... и в больших волличествах

День шестой от Рождества Фарсова...

Гретхен шла, не сбавляя шаг, крепко вцепившись в Танино предплечье, заставляя свою жертву, подобно тени скользить, плотно прижавшись к ней, мотивируя это скольжение острой болью в руке. Таня следовала за ней, озираясь по сторонам и пытаясь одним лишь взглядом показать случайным прохожим, что нуждается в помощи. Арабский балахон с нее уже сорвала Гретхен и, перекинув его через свою правую руку, спрятала под ним стальное, сверкающее лезвие ножа, угрожающее пронзить собою мягкую и уязвимую область под ребрами Тани. Чувствуя эту острую угрозу своей печени, новая разменная монета Гретхен Морган, даже не пыталась сопротивляться и сделать что-либо, что могло бы привлечь внимание спешащих мимо, и занятых собой людей. По взмыленному и злобному виду Гретхен, она поняла, что одно ее неверное движение, и даже если ее и не убьют, то точно покалечат. Линк остался где-то позади, на одной из улиц старого Иерусалима, и Таня до сих пор видела перед собой его лицо, его глаза, полные страха за нее и отчаянья. Ее переполняло через край безграничное, едва сдерживаемое желание вырваться из этого объятия жестокости и смерти, побежать назад, к Линкольну, взять в свои ладони его лицо, утешить, сказать, что он ни в чем не виноват… Но позади, держа руку в кармане, и сжимая, Таня в этом не сомневалась, пистолет, шел Келлерман, следя, чтобы ничего не помешало их победному шествию с добычей.

Когда очередной поворот, наконец, вывел их на широкую улицу, по которой ездили машины и была видна автобусная остановка, Таня отчетливо услышала облегченный вздох Гретхен. Поравнявшийся с ними Келлерман огляделся по сторонам и поинтересовался:
- И что же теперь? Садиться с заложницей в автобус до Тель-Авива – все равно что попросить тридцать человек быть свидетелями похищения. Да еще и в таком виде. – Пол развел руками, подчеркивая свой внешний вид мокрого, загнанного и раненного скакуна.

- Кто тебе сказал, что мы едем в Тель–Авив? Нам нужно в Герцлию. И ты сейчас угонишь для нас автомобиль. – Гретхен улыбнулась Полу, как ребенку, которого просят убрать свою комнату, и ближе притянула к себе Таню, которая по-прежнему крутила головой по сторонам, стараясь найти хоть какую-нибудь лазейку или помощь.
Пол нахмурил свои широкие брови, от чего подбитый Барроузом глаз пронзила резкая боль.
- Какого черта нам делать в Герцлии? И я не ослышался? Ты предлагаешь мне угнать машину посреди бела дня на оживленной улице? – Келлерман недоверчиво посмотрел на Гретхен, стараясь понять, она говорит серьезно, или же от длительного бега на высоких каблуках, ее мозг получил сотрясение.
- Нам нужно доставить нашу новую подругу в надежное место. А в Герцлии нас ждет дом, заботливо предоставленный Компанией. И я не предлагаю, а приказываю. Так что, не стой как вкопанный, достань нам машину. Живее. – Гретхен нетерпеливо откинула волосы с лица и стала осматриваться в поисках подходящего средства передвижения. Заметив по другую сторону дороги, у небольшой, зеленой аллеи, ряд припаркованных машин, она кивнула на них, – Хозяин хотя бы одной из них должен оказаться невнимательным олухом.
- Да за кого ты меня принимаешь, Гретхен? – Возмущению Пола не было предела. - У нас из-за этого могут быть очень серьезные проблемы. Это не вазочку в мебельном магазине разбить!
- В Израиле к ворам относятся не очень благосклонно, - подала голос Таня, но тут же прикусила язык, почувствовав, как холодная сталь раскроила, хоть и не глубоко ее бок. Порез тут же начал саднить от прикосновения с влажной от пота футболкой.
- А что ты предлагаешь? Одолжить машину у твоей бабули? Проблемы будут у тебя, если ты сейчас же не достанешь нам эту чертову машину! – Гретхен обратилась к Келлерману. – А у тебя, она повернулась к Тане, - Проблемы будут, если еще раз раскроешь рот. Вперед, боец! – Скомандовала Гретхен Полу.
Келлерман ощутил, как по его спине поползли отвратительные пупырошные мурашки от одного только вида яростной и доведенной до предела Гретхен. Вздохнув и мысленно наградив Гретхен званием «зараза напыщенная», Пол оглянулся по сторонам и направился на противоположную сторону дороги.

… Солнце уже начало свое путешествие за горизонт, когда темно-синий седан ввез Келлермана, Гретхен и их заложницу в пределы Герцлии. В самом начале поездки Пол даже обрадовался тому, что путь их лежит в другой город, даже, несмотря на то, что ради этого ему пришлось угнать машину. Келлерман недолго уговаривал себя тем, что это временно, и он обязательно вернет ее владельцу. Ощущение того, что он на своей в каком-то смысле родине и его корни здесь, постоянно преследовало его, заставляя внимательно оглядываться по сторонам, впитывать своим взглядом каждую деталь ландшафта и окружения, и забыть о таких мелочах, как незаконное присваивание движимым имуществом. Но уже спустя десять минут после того, как он сел за руль, Келлерман осознал, что никакой зов крови, чувствующей родную землю, не может заглушить чувство усталости после забега по узким улочкам Иерусалима, и чувство, будто его как яблочный штрудель засунули в духовку и повернули рычаг на отметку 250 градусов Цельсия.
Правый глаз, ставший жертвой кулака Барроуза, покраснел и отек, верхнее веко припухло и под собственной тяжестью нависло над глазом, и всякий раз, когда Пол пытался приоткрыть его пошире, это ему удавалось чрезвычайно плохо из-за ноющей боли. Но, даже видя лишь одним глазом, Келлерман успел немного устать от бесконечно повторяющихся пальм, приливающих и отливающих волн, пейзажа в песчаных тонах и серого полотна автострады, которое мягким ковром выстилало дорогу на Север, вдоль прибрежной полосы.
Таня за все время поездки не проронила ни слова. Линк не много рассказывал ей об этих двух убийцах Компании, но даже этих скудных познаний хватало, чтобы послушно сесть в машину по первому указанию и не делать резких движений. И если Келлерман казался Тане вполне вменяемым, то вид Гретхен, с горящими нездоровым и кровожадным огнем глазами, заставлял лишь нервно хватать горячий воздух ртом и удивляться тому, что ЭлДжей пережил знакомство с этой ненормальной без серьезных психических нарушений.
Таня отлично уяснила то, что сказала Гретхен, когда они все втроем уселись в угнанную Полом машину, и плотно сжав губы, не проронила ни единого слова за время поездки. Все чего она хотела, это увидеть Линка, пусть не надолго, совсем на чуть-чуть, но лишь бы успеть сказать, что она любит его и ни в чем не винит. Лишь бы снять с него и эту вину. Поэтому она решила не раздражать Гретхен лишний раз, и по мере возможности вообще не привлекать ее внимание, хотя это и было трудно, учитывая, что эта опасная, как и ее нож, брюнетка так и не отпустила Таню, продолжая крепко держать ее всю поездку. Это решение укрепилось еще больше, когда Гретхен ласково, почти по-дружески улыбаясь, наклонилась к ней и доверительным тоном прошептала на ухо:
- У меня хватит сил одним движением перерезать тебе сухожилия, и даже добраться до вен. Так что будь хорошей девочкой и не дергайся.
С этими словами Гретхен больно вцепилась в Танино запястье, сжимая его так, что кровь почти перестала поступать и запястье начало неметь. Правой рукой она держала нож, прижав его к тонкой, полупрозрачной коже на сгибе локтя, придавив едва заметную голубую жилку, и тем самым, заставляя ее пульсировать еще сильнее.
Так они и сидели: Гретхен – смотря в окно и крепко держа руку Тани, но ни на миг не ослабляя давление лезвия ножа к тонкой коже, Таня – откинувшись на сиденье и закрыв глаза, стараясь оградиться от ситуации, в которой оказалась и, не прекращая думать о Линке и о том, что сейчас он испытывает. Ей было страшно, она отлично чувствовала этот страх. Но этот страх стоял лишь позади того чувства, которое заслоняло собою все – чувства любви, смешанной с болью. Таня точно знала, что Линк сейчас сбивает руки в кровь, пытаясь выместить свою злость и отчаянье на ни в чем не повинной, безучастной ко всему, стене. Он сейчас проводит своими большими ладонями по лицу и бритой голове, не зная, что делать, переживая. Сейчас его собственные чувства вырывают из него по кусочку плоти, разрывая сердце на самые крохотные части. И это пугало Таню по-настоящему. Не Гретхен с ее чертовым ножом и не этот подбитый щекастый орел Келлерман. Ее Линку сейчас очень больно. Ее Линк сейчас страдает, думая, что не смог ее уберечь. И, черт возьми, ее Линк сейчас посреди Иерусалима, не зная языка и что делать, и вероятность того, что он попадет в какой-нибудь переплет, высока настолько же, как вероятность того, что Гретхен ее располосует за любое неверное движение.

Келлерман взглянул в зеркало заднего вида, чтобы убедится, что тишина, царившая в салоне машины, не является той мрачной тишиной, которую, как правило, нарушает чей-нибудь предсмертный крик. Но к его удивлению, Гретхен выглядела более или менее спокойной. Она смотрела на проносящиеся за окном пальмы и машины, почти не моргая, лицо ее было нахмурено, уголки рта опущены вниз, и Пол вдруг подумал, что если бы его напарница не хмурилась, а улыбалась, это чертовски выгодно оттеняло бы ее драгоценного, почти королевского тона, глаза. Она без сомнений красивая женщина, и могла бы привнести в их совместную работу хоть какие-нибудь положительные эмоции, время от времени, прибегая к такому незатейливому оружию, как улыбка. Заметив, что Пол на нее смотрит, Гретхен одарила зеркало заднего вида презрительным взглядом и снова сконцентрировалась на пальмах. Келлерман, усмехнувшись этому традиционному со стороны Гретхен знаку внимания, взглянул на расположившийся на приборной панели, путеводитель, найденный в бардачке машины, перевел взгляд на лежащий тут же листок с адресом зарезервированного Компанией домика, и, сверившись с дорожным указателем резко вывернул руль влево и направил автомобиль в сторону моря.

… - А местечко ничего, живописное… - Произнес Пол, дергая рычаг ручного тормоза и оглядывая дом, стоящий перед ними. Они находились в самом отдаленном участке лагуны, вокруг которой полукругом, на довольно приличном расстоянии друг от друга, выстроились белоснежные домики для туристов, желающих отдохнуть у самого моря. Каждый домик имел свой личный выход к голубой, лазурной, нежащейся в солнечных лучах, глади, и это было неоценимым преимуществом в их нелегкой работе. Дом, в котором предстояло разместиться Келлерману и Гретхен со своей заложницей, располагался на возвышенности и за живой, густо сплетенной зеленой изгородью открывался изумительный вид на песчаные пляжи Средиземного моря.
Пол вышел из машины и огляделся вокруг. За невысоким каменным забором стоял домик из белого кирпича и темно-коричневой крыши, посредине которой красовалось маленькой круглое оконце, со всех сторон окруженный пальмами и зарослями высоких кустарников с пышными цветками. Ближайшие соседи находились в метрах ста, и их практически не было видно. Метрах в десяти, у огромных каменных валунов, асфальтированная дорога заканчивалась и переходила в узкую тропинку, которая уходила вниз, и, судя по всему, вела на пляж.
Произведя такую рекогносцировку и убедившись, что их безопасности и скрытности ничего не угрожает, Келлерман кивнул Гретхен, все еще сидящей в машине с ножом в руках, и, обойдя машину, открыл дверцу со стороны Тани.
- Добро пожаловать в Герцлию! Мы надеемся, что с нашей туристической фирмой «Не – надо – было – злить – Пола – Келлермана», вы чудесно проведете время! – Пол галантно подал руку Тане, и когда та, не приняв его вежливости, лишь презрительно фыркнула и демонстративно сложила, уже освобожденные Гретхен руки, на груди, Келлерман схватил ее за предплечье и буквально вытащил из автомобиля.
- У вас с Барроузом много общего! Но что-то мне подсказывает, что тебе не будет везти так, как ему. Твой дружок очень разозлил меня, и если ты продолжишь это делать, счет я потребую с тебя. За обоих! – Келлерман схватил Таню за предплечье и грубо развернув, потащил в дом, ворота и двери которого уже успела открыть Гретхен.
- На твоем месте я бы подумала о счете, который придется заплатить тебе! И как бы ты тогда вообще без глаз не остался! – Таня изо всех сил старалась вырваться, чувствуя свободу от ножа Гретхен. Но Келлерман только сжал ее руку еще крепче, а припухший глаз неприятно задергался и заныл при упоминании о недавней процедуре, благодаря которой он так жестоко пострадал.
Ответная реакция на острую боль в руке не заставила долго себя ждать, и со всей силы Таня пнула Келлермана в колено, рассчитывая на хрупкость его коленной чашечки, и на то, что удачный удар надолго выведет его из строя. Пол слегка ослабил хватку, и Таня в безумной надежде, что свобода близка, рванула в сторону, пытаясь стрясти с себя этого сторожевого пса. Но Пол, в сознании которого воспоминания о незабвенном фиолетовом баклажане так и не потускнели и не растаяли, ожидал нечто подобное от нее. Все-таки, это была подружка Барроуза, и это говорило само за себя, поэтому он лишь сильнее притянул ее к себе, и заломив обе руки за спину, вновь потащил Таню к дому.
Всячески этому сопротивляясь, Таня видела, что в конечном итоге борьба бесполезна, и силы явно не на ее стороне. Гретхен ждала их у распахнутой входной двери, и не могла не усмехнуться в своей обычной язвительной манере, видя, с каким трудом ее напарник справляется с этой прыткой девицей.

Дверь за Таней захлопнулась, и в тишине прозвучали щелчки закрывающихся за ними замков. Чувство липкого, внезапно набрасывающегося из-за угла страха, затопило Таню. От того, что никто не знал где она. От того, что она находилась в закрытом помещении с двумя убийцами, одна из которых не брезговала пытками. От того, что она полностью зависела от них, и было бесполезно кричать. Вот теперь действительно бежать было некуда.

- Отведи ее пока в гостиную. Дернется – прострели ей колено или плечо. Она меня уже достала. - Гретхен положила ключи от замков в карман брюк. - А я осмотрю дом.

Келлерман проводил взглядом свою новоявленную супругу, и повел Таню на кухню, а не в гостиную. Его глазу нужен был лед.
Пригвоздив ее к стулу, Пол наставил дуло пистолета прямо в Танино лицо и, не отрывая взгляда от своей жертвы, открыл холодильник. Взяв из морозильного отделения несколько кубиков льда, завернул их в салфетку, и приложил к своему многострадальному, отдающему всеми цветами радуги, глазу.
Таня, не обращая внимания на оружие, направленное на нее, стала оглядываться по сторонам, пытаясь найти хоть что-то способное помочь ей выбраться из этого логова двух маньяков.
Наблюдая траектории ее взглядов и поворотов головы, Келлерман заметно веселился. Ну что за заложники пошли? Вместо того чтобы тихо ждать, пока их обменяют на выкуп, так и норовят смотаться!

- Если ты думаешь, что можешь сбежать через кухонную дверь или окно – ты ошибаешься. - Пластик. - Пол, не отнимая салфетки со льдом от глаза, облокотился о столешницу, и замысловато покрутив пистолет в руках, указал им на прозрачную дверь. – Замок закрыт на ключ, который у Гретхен. А пока добежишь до окна, я уже прострелю тебе ноги. Почему бы тебе просто не расслабиться и не посидеть тихо хотя бы несколько минут?
- Да пошел ты к черту, Пол Келлерман со своим спокойствием! – Таня показала Келлерману средний палец.
Пол, обидевшись на такой неприличный жест, подошел к Тане и, схватив за пальцы, резко вывернул их в сторону, от чего она сдавленно вскрикнула.
- Ты, очевидно, чего-то не поняла, или возможно упустила. Ты и твой Барроуз настолько меня достали, что я уже очень близок к тому, чтобы, наплевав на все, просто свернуть тебе шею. Так что веди себя хорошо и, возможно, тогда я оставлю тебя в живых.
Таня морщилась от боли, но, тем не менее, смотрела прямо в глаза этому, переставшему играть в игры, жесткому, пугающему человеку. Точнее, в глаз. Раненный глаз Келлермана отек еще сильнее и полностью заплыл.
- Что ты с ней возишься здесь? – В кухню вошла Гретхен, держа в руках рулон серого скотча и невесть откуда взявшиеся пачку сигарет и зажигалку.
- Наша очаровательная пленница считает, что ситуация, в которой она находится, недостаточно серьезна.
Гретхен, приподняв одну бровь как будто в удивлении, положила скотч и сигареты на стол и подошла к Тане.
- Ну что ж, сейчас я ей доходчиво все объясню.

Таня смотрела на Гретхен, прикладывая все силы, чтобы не показать ни единым движением, ни единым вздохом, своего страха, который словно яд растекался в ней, отравляя ее сознание. Линкольн ей не рассказывал, но по обрывкам разговоров, она знала, на что Гретхен способна. Эта женщина мучила ЭлДжея, мучила Линкольна. И чувства ненависти и отвращения к этой черноволосой стерве были так сильны в Тане, что помогли на какую-то минуту заглушить все остальное, не оставляя страху места, усыпляя его, словно сильной анестезией.

Гретхен, поджав губы и прищурившись, как будто решая, что же ей делать, взяла Таню за подбородок, приподняв ее лицо. И в следующий же момент щеку и челюсть Тани обожгло сильной болью. На несколько секунд в глазах потемнело, и Таня сначала даже не сообразила, в чем причина этой жгучей волны. Инстинктивно прижав руку к щеке, она почувствовала еще большую боль, а кончики пальцев коснулись чего-то теплого и влажного. Взглянув на них, Таня увидела кровь. Заметив, как Гретхен поправляет на своей руке перстень с большим голубым камнем, она поняла, что при ударе кулаком со всего размаху, кольцо рассекло кожу.
У Тани на глазах выступили слезы. Не от боли, а скорее от обиды. За этот сильный удар по лицу, за то, что ее забрали у Линкольна, за то, что сейчас ему еще хуже, чем ей, за то, что какие-то твари вообще смеют рушить их жизни…
Она было сорвалась с места, чтобы дать сдачи своей обидчице, но тут же снова была пригвождена к стулу заботливыми руками Келлермана.
- Неужели тебе мало? – Тане показалось, или Пол это сказал с сочувствием и сожалением?
Гретхен, взяв скотч и нож, подошла к Тане сзади. Келлерман завел руки той за спину, а его напарница обмотала их, в несколько тугих слоев, ниже локтей, оставив ладони и запястья свободными от серых глянцевых лент.
Связав и ноги Тани, Гретхен взяла со стола сигареты и зажигалку и вновь переместилась за спину своей новой жертвы. Келлерман, почувствовав, что намечается что-то не очень приятное для их заложницы, решил переключить все свое внимание на ноющий глаз, которым совершенно не видел из-за отека и не мешать свой напарнице, в обоих здоровых и широко раскрытых глазах которой, пылал азартный и злобный огонь. Достав из холодильника лед, Пол насыпа его в большую тарелку, взял кухонное полотенце и уселся за дальним концом стола, с интересом ожидая, что же Гретхен сделает с этой резвой подружкой Барроуза.

- Раз уж ты немного успокоилась, я сейчас расскажу, во что же ты все-таки влипла. – Гретхен вытащила тонкую длинную дамскую сигарету и, щелкнув зажигалкой, сделала глубокую, медленную затяжку. Наклонившись и изящно выпустив облако дыма Тане в лицо, она продолжила. - Твой милый Линкольн очень сильно меня расстроил еще в Панаме. Не знаю как тебя, а меня его непоследовательность и ограниченность раздражает очень. В обмен на тебя он, конечно же, отдаст нам все что угодно. Думаю, нам стоит познакомиться поближе. Зная твоего дружка, могу сказать, что ты здесь надолго.
- Иди к черту. Я не боюсь тебя. – Таня сидела прямо и изо всех сил сдерживала бьющую ее дрожь. Глаза щипало от сигаретного дыма, было трудно дышать. Странная, неожиданная аллегория возникла в ее сознании, и она почувствовала себя маленькой стрекозой, которой сейчас будут отрывать крылья жестокие и любопытные дети. Без сомнений, женщина, стоящая за ней получала огромное удовольствие от этой игры.
Гретхен вновь наклонилась, взяла Таню за одну ладонь и тихо произнесла:
- Ты просто меня плохо знаешь. – И тут же Таня почувствовала, как ее запястье в одной точке пронзает горячая боль. Гретхен медленно тушила сигарету об ее руку, все сильнее вдавливая огненный кружок в тонкую кожу.
- Ммм… - Таня сжала губы, и попыталась одернуть руку, но скотч крепко держал ее.
Гретхен убрала сигарету и полюбовалась на след обгоревшего, темно багрового пятна, который она оставила на коже своей жертвы.
- Это не самое страшное, что я могу сделать с тобой. Но я хочу, чтобы ты запомнила меня так же, как запомнил Линкольн, его брат и его сын. Пусть это будет вашей новой семейной традицией…
Гретхен достала еще одну сигарету и слабо затянулась, поджигая ее.
Келлерман, следящий за ее движениями сидел тихо, прижимая к глазу лед в полотенце. Не то чтобы методы его напарницы ему нравились. Но это способ отомстить Барроузу.
Почувствовав еще один горящий конец сигареты на своей коже, Таня тяжело выдохнула, но больше не произнесла ни звука. Она мысленно просила, чтобы какие угодно силы свались на Гретхен, чтобы ее в этот момент поразил инсульт, сердечный приступ, что угодно, лишь бы это все закончилось. Лишь бы на ее руках не было шрамов, которые такими же ожогами лягут на сердце Линкольна, когда он увидит ее руки. Мысль «если увидит…», еще не родилась в ее мозгу.
За этой сигаретой последовала еще одна, и еще… Таня не кричала. Из глаз текли слезы, но она уверяла себя, что это от табачного дыма. Запястье горело не в точках ожогов, а целиком, Таня не видела ран, но чувствовала, как кожа растворяется под огнем, как пахнет запеченная кровь, как боль, затихая на секунду, возобновляется с новой силой, растекаясь по руке. После очередной сигареты, Таня изо всех сил дергала руками, стараясь освободится и не могла сдержаться от долгих взглядов на лед в руках Келлермана.
- Не смотри на меня так. – Пол, наблюдавший эту сцену, решил оставаться непоколебимым. Ну и что с того, что это слабая девушка в руках одной больной маньячки. – Барроуз достал меня не меньше, чем ее. – Спокойно произнес Келлерман, указав на место предполагающее глаз, а затем на Гретхен, которая в очередной раз щелкнула зажигалкой.
- Смотри, не переутомись от работы… – Съязвила Таня, обращаясь к Гретхен.
- После того, как закончу дела с твоим ненаглядным Барроузом, подышу свежим воздухом в Швейцарии, отдохну. - Гретхен рассмеялась.
Очередное прикосновение сигареты было таким неожиданным и сильным, что Таня все-таки вскрикнула. Зажмурив глаза и силясь прогнать слезы, она закусила губу, чувствуя что-то, похожее на чувство вины. Она все-таки закричала.
- Вот что мне нужно было от тебя. – Гретхен самодовольно улыбнулась и отбросила сигарету к остальным уже погаснувшим, в серую, керамическую пепельницу. Подойдя к раковине, она смочила салфетку холодной водой и промокнула ею запястье Тани, причинив той еще большую боль. В багрово - коричневых следах без труда угадывалась буква G.
...............................................................................................................

Лизхен не слышно открыла дверь ключом, и словно тень проскользнула в коридор их, ставшей общей, квартиры. Подняв голову, она увидела почти ту же самую картину, что нарисовалась перед ее уходом к Генералу: Майкл и Мелл сидели на диване, окруженные со всех сторон документами и различными распечатками, в порядке и содержании которых могли разобраться, наверное, только они. Углубившись во что-то, что высвечивалось на экране небольшого ноутбука, расположившегося на коленях Майкла, они, скорее всего не заметив, сдвинули головы, и волосы Мелл почти касались его лица. Но ни тот, ни другая, совершенно не обращали на это никакого внимания, полностью окунувшись в стоящий перед ними вопрос – как проникнуть в строительную фирму района Генерала, сумев обнаружить нужные им чертежи, и поэтому, не услышав возвращения Лиз.

Лизхен замерла в широком проеме, разделяющем небольшой коридор от входной двери и светлую, залитую светом, большую комнату, оперевшись о старый, немного побитый, и местами поцарапанный, комод.
«Какие они милые вдвоем», внезапно возникла мысль в ее голове. Она смотрела на Мелл, пытаясь поймать ее сосредоточенный, бегающий по экрану компьютера взгляд, и прилив нежности затопил Лиз.

Ведь Мелл, была ее семьей, она была ей почти как сестра. Да какое там почти, она была ее сестрой, и Лиз любила ее так, как только можно любить единственного на земле, близкого, родного человека. И очень часто, боль Мелл, ее чувства, мысли, мечты и страхи заставляли собственные чувства Лиз отступать куда-то на задний план, заставляли ее чувствовать их с той остротой, с которой она не всегда ощущала свои собственные порывы. Она переживала их так, словно они были ее личными. Стараясь почти всегда, не погружаться в омут собственных сомнений и сожалений, она окуналась в переживания Мелл, отдавая себя им на растерзания, пытаясь хотя бы так утешить, помочь, разделить с Мелл то, что та не могла ни стереть, ни забыть, ни простить себе. А может, это и было тем самым, почти невозможным волшебством, существовавшим между ними, потому что, она знала, Мелл точно также живет ее, Лиз, мечтами и страхами. Точно также готова первой принять на себя боль подруги. И сейчас, стоя незамеченной ими, она смотрела на немного бледное лицо Мелл, и слегка сощуренные, сосредоточенные глаза Майкла, и ей вдруг захотелось, чтобы они вовсе не случайно сидели так близко друг к другу. Захотелось, чтобы Мелл прижалась лицом к его плечу и рассмеялась так, как Лиз слышала ее смеющейся только раз в жизни. Единственный раз, который они с Мелл, обе никогда не забудут. До самой смерти. Захотелось, чтобы Майкл улыбнулся, и обнял Мелл за плечи.
«Какой-то странный запах…», Лиз вынырнула на поверхность из этого непонятного, непривычного и резко охватившего ее чувства, «Да это… сентиментальность. Только этого мне не хватало» и, не удержавшись, она фыркнула.

От неожиданности Мелл подпрыгнула, взмахнула рукой и едва не выбила ноутбук из рук Майкла. Успев удержать предмет, не созданный для полетов ни на дальние, ни на близкие расстояния, Майкл внимательно посмотрел на Мелл, затем, поднял голову и увидел вдруг возникшую перед ними Лиз.
Его взгляд не прошел незамеченным для Лизхен и, не сумев удержаться она хихикнула про себя. «А вот это мне уже нравится», сформировалась в ее голове новая мысль.

- Лиз, ты меня напугала, когда ты вернулась? – Мелл смотрела на подругу широко раскрытыми глазами, ловя каждую деталь в выражении ее лица, стараясь убедиться, что с ней все в порядке. – Все хорошо? Как… Как прошла встреча с Генералом? – Чуть помедлив, добавила она.

Лизхен прошла в комнату и тяжело опустилась в глубокое кресло, рядом с журнальным столиком, напротив дивана, где сидели Майкл и Мелл.
Пожалуй, все прошло именно так, как она рассчитывала, по намеченному ею плану, но все же, что-то не давало ей покоя. Какая-то деталь, отмеченная ее мозгом, но уплывающая от сознания продолжала беспокоить ее с того самого момента, как она покинула кабинет Генерала, но она так и не смогла облечь эту деталь в слова, и смутная, непонятная тревога, словно впечаталась в ее мысли. Что-то было во взгляде Генерала, что насторожило ее, подобно тому, как звук взведенного курка охотника настораживает лисицу, заставляя ее вздернуть уши, и звериным чутьем принюхаться к разлившейся в воздухе опасности. И Лиз ощущала себя сродни этой самой лисице, чувствуя, как опасность дышит ей прямо в спину, с той лишь разницей, что разум говорил ей, что все идет именно так, как она запланировала. И это разногласие между сознанием и интуицией, которая никогда еще не подводила ее, не давало Лиз обрести под ногами твердую почву, откинуть странные, на первый взгляд возникшие совершенно без повода, сомнения.
- Все именно так, как нам и нужно. – Произнесла Лизхен, немного растягивая слова, словно пытаясь еще раз, за время произношения короткого предложения, снова прогнать встречу с Генералом перед глазами, и, наконец, уловить то, что никак не хотело ее отпустить. – Думаю, Генерал усвоил то, что я ему сказала, и у нас будет хотя бы пару дней. В любом случае, нам надо поторопиться, Майкл вы нашли что-нибудь походящее, с чего мы могли бы начать? – Лиз потрепала свои белокурые волосы, пытаясь отогнать навязчивые мысли, и взглянула на продолжающего вычитывать какую-то информацию с экрана компьютера, Майкла.
Отложив ноутбук на столик, Майкл собрал разложенные повсюду документы, в одну большую кипу и, присоединив их к компьютеру, поднялся на ноги.
- Мы нашли адрес фирмы-застройщика, и следующий шаг предполагает проникновение внутрь и попытку обнаружения нужных нам чертежей. Параллельно этому надо наведаться в городское управление, и проверить их на наличие необходимых нам документов. Думаю, нужно разделиться…
- Я съезжу в управление. – Сразу же определила Лиз. – А вы поезжайте в эту компанию. – И заметив неуверенное выражение лица Мелл, она добавила, – Проникнуть в эту компанию буде не просто. Как частный объект она охраняется в два раза сильнее, и тебе понадобится кто-то, кто сможет отвлечь внимание охраны. – Сказала Лиз, глядя Майклу в глаза. – Так что, вы с Мелл поедете вместе. Вот, держи, - добавила она, и бросила Майклу ключи от серой развалины, обещающей в любую минуту как минимум встать, как максимум развалиться прямо на глазах.
- Не плохо бы нам достать еще одну машину, и немного посвежее, чем эта. – Мелл тоже поднялась с дивана и встала рядом с Майклом.
- Значит, решили. – Майкл перекинул ключи в другую руку и кивнул Лиз. – Осторожней в управлении. Если не получиться пройти не заметно, лучше не рискуй. Пойдем, Мелл. – И пройдя мимо, он скрылся за негромко хлопнувшей входной дверью.
- Не рискуй, пожалуйста. – Мелл поцеловала Лизхен в щеку. – Я буду за тебя волноваться.
- Ты тоже, дорогая. Помни, ты обещала мне, что не оставишь меня. – Лизхен улыбнулась Мелл, вложив в долгий взгляд все то, что не могла сказать словами, все то, что она знала, Мелл понимает и так, но тут же на ее лице проступило хитрое выражение лица чертенка из табакерки, и она покосилась на дверь. – Давай скорее, тебя ждут. – Бровь словно случайно взлетела вверх, но тотчас опустилась обратно.
- Что, Лиз? – Мелл с искренним удивлением взирала на подругу.
- Нет, ничего. – Лизхен, снова улыбнулась выражением лица человека, дающего понять, что его «ничего» на самом деле еще то «чего», но он не намерен углубляться в это «чего», по крайней мере, теперь.
- Лизхен… – Мелл прищурила глаза. – Не вздумай забивать свою голову непонятно чем. Я слишком хорошо тебя знаю. Что ты себе там придумала? – Мелл почти искренне возмущалась.
- Да что ты. Ничего не придумала. У меня просто хорошее зрение. Помнишь, ты всегда мне говорила, что у меня глаз, как у орла… – Невинный тон, которым говорила Лиз, был пропитан медом, но даже сквозь него слышалось ее безудержное веселье, по поводу этого самого «ничего».
- Да ну тебя, Лиз. Не смей рисковать. – И Мелл не прибавив больше не слова, вышла из квартиры.
«Да ну тебя, Лиз», повторила про себя Лизхен, во внезапно обступившей ее тишине, «Нет, Мелл. Это дело ты проиграла».

… Повернув ключ зажигания, Майкл вдавил педаль до упора, и машина резко, подняв небольшое облако пыли, сдвинулась с места, быстро набирая скорость. Адрес строительной фирмы, под надменным и напыщенным названием «Империал - Архитэкт», впечатался в его мозг, и сейчас поворачивая руль, Майкл совершенно не нуждался ни в отпечатанном листе с адресными данными, взятым на всякий случай Мелл, ни в любом другом вспомогательном средстве. Прокручивая про себя все возможные места хранения подобных чертежей, Майкл наблюдал боковым зрением, как Мелл то и дело складывала и разворачивала недавнюю распечатку. Он заметил, что она немного задержалась на выходе, но не придал этому никакого значения. Это их с Лиз дела, ему достаточно своего нескончаемого потока мыслей, непрекращающегося даже во сне.

Тревожное ощущение за брата не покидало его, и как ни старался Майкл убедить себя в том, что с Линком все в порядке, и он смог принять нужные меры безопасности, мысль о Гретхен заставляла закипать кровь в венах, и никакого здравого смысла уже не хватало для того, чтобы успокоиться. Брат в чужой стране, почти без языка, без помощи, без знакомых, без всего, что могло бы хоть как-то, хоть временно облегчить ситуацию. Мысль о том, что Таня вместе с ним, перестала утешать, так как Таня ничем не могла помочь, оказавшись в абсолютно равнозначной позиции с ними – в бегах. И вина за это, что еще один невинный человек пострадал в этой гонке за жизнью и игре со смертью, легла и на его, Майкла, плечи. Он знал, что совершенно здесь ни при чем, что не он вовлек эту девушку в этот порочный, безвыходный круг, и не от него зависят ее жизнь и судьба. Но он давно перестал разделять эту ответственность за людей, повстречавшихся им с Линком на этом бесконечном пути, и вовлеченных в этот ад, между собой и кем бы то ни было другим. Он не мог перестать чувствовать себя ответственным за них всех. Отдавая себе отчет в том, что возможно, и, скорее всего, это был ее выбор, ее решение, Майкл не мог отмахнуться от того факта, что ему с Линком не раз следовало, во избежание вовлечения этих людей во все это, просто не давать им этого выбора. Но в таком случае он и, правда, взял бы на себя право и ответственность решать за них, и тогда все снова и снова возвращалось к исходной точке, проносясь, раз за разом в голове, не приводя ни к какому решению, оставляя в кромешном мраке этих мыслей, одно единственное чувство – вину. И он уже сам не понимал, за что именно и по отношению к кому испытывает его, но можно было быть четко уверенным лишь в одном – в его присутствии.

Майкл еще больше нахмурился, и видя, что вот уже десять минут поездки Мелл так и не оставила в покое несчастный листок, а с ее, обычно немного бледного лица, так и не сошел румянец, спросил:
- Все в порядке?
- Что? – Казалось, Мелл вынырнула на поверхность из какого-то своего омута мыслей. – А… да, конечно. Все хорошо. – Кивнула она.
- Ты выглядишь чем-то расстроенной. – Майкл не собирался лезть ей в душу, но этот вопрос сорвался сам собой, и повис в салоне, серого несчастья, которое все еще везло их по дороге.
- Нет. Я просто… волнуюсь за Лиз. – И посмотрев прямо ему в глаза, Мелл улыбнулась.
Майкл кивнул, давая понять, что принимает этот ответ, и больше не спрашивает в чем дело.

В моменты, когда Мелл не видела, что он на нее смотрит, Майкл замечал странное выражение в ее больших, карих глазах. Это выражение, чего-то, что он никак не мог определить для себя, заставляло его испытывать к Мелл какую-то симпатию, которой раньше не было. Заставляло его хотеть узнать, что скрывается за этой странной болью, струящейся из ее глаз. И это пугало. Это чувство было откуда-то из другого мира, и он не мог и не хотел позволить ему завладеть собой. Он пытался отгородиться от него теперь, пока было еще не поздно.

Загнав эту мысль, которая внезапно приобрела четкие очертания, не имея их до этого, на задворки своего сознания, Майкл вывернул руль и припарковался у обочины, в тени высокого, ветвистого, зеленого дерева, и вытащил ключ зажигания. Через дорогу, напротив, возвышалось серое, громоздкое здание, окна первого этажа которого, были стеклянными, а потому открывали прохожим вид на то, что происходило внутри, за такой же большой стеклянной дверью. Людей на улице почти не было, и это было, определенным преимуществом.

- Я попытаюсь подняться на второй этаж и достать эти чертежи. Сможешь отвлечь их? – Майкл едва заметно приподнял уголок рта.
- Естественно. – Кивнула в ответ Мелл.
- Если все выйдет из-под контроля, уходи. Не жди меня. Я разберусь.
Мелл, немного сдвинула черные, красиво очерченные брови и с серьезным выражением лица произнесла:
- То же самое касается и тебя. Если все выйдет из-под контроля, просто уходи. Придумаем, что-нибудь другое. Нам не нужна встреча с полицией.
Майкл посмотрел ей в лицо, опустил глаза и ничего не прибавил.

Негромко хлопнув дверью серой «повозки» они быстро пересекли широкую дорогу и вошли в здание.

Фойе предприятия «Империал - Архитэкт» было большим и светлым. Эффект величины и простора достигался тем, что все в помещении, за исключением, мраморной лестницы, было сделано из стекла. Стеклянные, прозрачные перила открывали вид на второй этаж, позволяя посетителям, находящимся внизу оценить верхний уровень, где расположились кабинеты. Недалеко от двери занимала место стеклянная приемная стойка администратора, на которой в тон всей этой прозрачности стоял белый экран компьютера. По периметру были расставлены высокие хрустальные вазы, в которых росли экзотические зеленые растения, взявшие на себя роль цветового пятна, разбавляющего эту прозрачность и хрустальную воздушность преобладающие в здании.
В эти послеобеденные часы в фойе оказалось совсем немного человек, разместившихся на кремового оттенка, диванах, исполняющих функцию гостиной для ожидающих клиентов и посетителей.

Быстрым взглядом Майкл окинул все это пространство и заметил рядом со стойкой администратора невысокого охранника в форме, который словно почувствовав, что на него смотрят, поднял глаза и подозрительным взглядом уставился на Майкла. Тянуть времени не было, и едва заметно кивнув Мелл, Майкл развернулся спиной к охраннику, но так, чтобы Мелл попадала в поле его зрения.

Уверенным шагом Мелл прошла к стеклянной стойке и обратилась к администратору:
- Добрый день. Не могли бы вы мне помочь. Мой муж работает в вашей компании, и мне нужно срочно его увидеть. – Мелл говорила спокойным, уверенным тоном супруги, которая, совершая обычную прогулку в городе, решила навестить мужа, и тем самым устроить ему приятный сюрприз.
- Как имя вашего мужа? – Администратор, вышколенный в любое время и с любым посетителем вести вежливый, немного отстраненный, разговор, улыбнулся пресной, стандартной улыбкой.
- Ммм… Томас Уинфорд. Он архитектор. – Нужно было что-то придумать, но Мелл не могла не скривиться про себя, сделав эту промашку. Как удобно она сузила для администратора круг поиска.
- Подождите минутку. – Немного полноватый мужчина ввел названное имя в базу данных и по прошествии минуты снова подал голос. – Простите, но Томас Уинфорд не числится в списке архитекторов работающих в нашей компании. Вы уверены, что ничего не перепутали?

Время текло, разговор между Мелл и администратором тоже, а охранник так и не сводил подозрительного взгляда с Майкла, и ему оставалось лишь ждать, как развернется происходящая в фойе беседа, и быть может, она отвлечет охранника, позволив ему незаметно подняться на второй этаж.

- На что вы намекаете? – Мелл повысила голос. – Я что, не знаю, где работает мой муж? Да как вы смеете…
- Простите, я вовсе не имел в виду… - Администратор, который так и предчувствовал, что ничем хорошим это не кончится, ища помощи, оглянулся на охранника. Тот встал, продолжая держать Майкла в поле своего зрения.

- Я требую, чтобы вы сообщили моему мужу, что я его жду. Вы не знаете, с кем имеете дело. Я пожалуюсь на вас, и вы тут надолго не задержитесь. – Мелл несло на волнах возмущения, и она старалась еще больше накалить обстановку, и тем самым привлечь внимание к себе, позволив Майклу заняться делом. – Не смейте покрывать этого мерзавца! Я знаю, что он мне изменяет! – Почти крича, она подняла руку к лицу и попыталась вытереть льющиеся из глаз слезы. Слезы появились совершенно неожиданно, но в конечном итоге придали правдивый, нужный эффект, и Мелл рассчитывая на нужное впечатление, продолжила, – Я найду его сама, если все с ним сговорились, и не хотят мне помочь. Вы такие же подлецы как и он! – И развернувшись, она направилась к двери, находящейся за приемной стойкой несчастного администратора.
Желаемое было достигнуто, и охранник, наконец, сорвавшись с места, рванулся за Мел, с криками «Вам туда нельзя. Это вход только для служебного персонала».

Воспользовавшись моментом, Майкл быстро проскочил мимо растерянного, ничего не понимающего администратора, и поднялся по лестнице на второй этаж. Перед ним растянулся коридор с множеством кабинетов. Сделав пару шагов, Майкл остановился возле первой двери и прочитал табличку, сообщавшую должность занимающего этот кабинет. Поиск обещал стать долгим. Но он и так потерял слишком много времени в фойе, и было совершенно не ясно, как долго продержится спектакль, разыгранный Мелл, и тем самым позволит ему без чужого вмешательства обследовать верхнее помещение. Кинув взгляд вниз, сквозь прозрачные перила, он увидел, как Мелл размахивая руками, пытается объяснить что-то администратору, указывая на охранника, и услышал, как она кричит о том, что никому не позволит ее трогать, и пусть они не смеют распускать свои руки, если не хотят оказаться за решеткой.

Внезапно позади него раздался щелчок, дверь отворилась, и из кабинета вышли двое беседующих мужчин, с виду походивших на обычных служащих. Отступать было совершенно некуда, коридор не мел ни одного углубления, и Майклу оставалось просто стоять и ожидать, что они пройдут мимо него, занятые своей беседой. Служащие явно не торопились, и беседа их текла в веселом русле, абсолютно не связанном с работой, так как они не переставая посмеивались и в шутку толкали друг друга локтями.

Поравнявшись с Майклом, один из них обернулся и поинтересовался у него:
- А ты кто приятель? Ждешь, Остина? Сегодня его нет. – И в ожидании ответа он уставился на Майкла.
- Эмм… нет. Я не жду Остина. Я… Я новый сотрудник. Мое имя Томас Уинфорд, я архитектор. – Все указывало на то, что ситуация начала выходить из-под контроля, и эти двое могли стать серьезной преградой.
- А… так ты… новый архитектор. Я ничего не слышал, о том, что мы искали новые кадры, а ты Джош? – И любопытный обернулся к своему товарищу.
- Нет, я помню, что-то такое говорили, насчет расширения и пополнения свежими силами. Ну что ж, приятно познакомиться, коллега. – И он протянул руку для пожатия Майклу.
Пожав руку, Майкл снова опустил глаза, пытаясь разглядеть Мелл сквозь прозрачные перила. Если сейчас эти двое не уйдут, лучше всего забрать Мелл и уходить. Тем временем первый, имя которого так и не прояснилось, продолжал вещать:
- Кстати, Томас, тебе уже сообщили о намечающейся вечеринке? – И он снова покосился на приятеля, вероятно возвращаясь к разговору, который они вели, выходя их кабинета.
- Эмм… вечеринке? Нет… – Майкл стремительно соображал, как же ему избавиться от этих навязчивых «коллег».
- Это не порядок. – Вмешался Джош. – Как новенький ты просто обязан присутствовать. Будет весь коллектив, как раз прекрасный повод для знакомства. – И ожидая от «новенького» проявления интереса, Джош застыл с улыбкой на лице.
- Вечеринка по поводу… - Майкл сделал пару шагов в сторону лестницы, пытаясь показать, что ему пора.
- Да ты что! – Снова вмешался безымянный. – Они не могли не сказать тебе в отделе кадров. Сегодня же юбилей компании! Тридцать лет! Намечается не слабое веселье. Ты слышал, что приготовили Остину в подарок? А нет, наверное, ты не знаешь. – И он махнул рукой, удивляясь тому, насколько не проинформированным оказался «Томас». – Ребята из отдела обеспечения заказали ему пару девочек, он так падок на них. – И он снова разразился хохотом.
- Ну да… - Майкл кивнул и рассмеялся. – Ну что ж, было приятно познакомиться, а теперь мне нужно уточнить кое-что по поводу моих документов, и он направился в глубь коридора.
- Эй, Томас! Да ты что? Они что, совсем ничего тебе не сказали? Все кабинеты закрыты. Сокращенный день в честь юбилея. – И Джош развел руками. – Да не волнуйся! Завтра все сделаешь. Смотри, не опоздай сегодня в девять.
- Да, точно. Что-то такое говорили. – И Майкл снова направился к лестнице. – Ну ладно, я пойду. – В этот самый момент сквозь перила он увидел, как Мелл широко раскрыв глаза, подняла руку к голове и вдруг осела на пол. В ту же минуту наверх долетел нервный крик администратора «Этого еще не хватало. Что мне делать с этой девицей? Где мне найти ей этого Уинфорда?».
- Что там происходит? – Любопытный приблизился к перилам. – Это не о тебе они говорят?

Положение началось стремительно осложняться. В любую минуту могло проясниться, что Томас Уинфорд, находящийся на втором этаже, вовсе не находится в базе данных компании «Империал - Архитэкт». Мелл лежала на мраморном полу, и не было никакой возможности подать ей знак, что пора уходить. Нужно было срочно что-то предпринимать. Тем временем охранник явно доведенный до ручки длительным представлением, грубо рванул Мелл с пола, и схватив ее за талию сообщил нервному, покрасневшему администратору, что выведет эту буйную девицу на улицу, а там пусть приходит в себя и катится на все четыре стороны. Не их это дело, и надо успеть очистить и закрыть помещение, для того чтобы рабочие смогли все установить к вечеру. Администратор развел руками и, махнув на все, вернулся к своей приемной стойке.
Пора было уходить.

- Эмм… Это моя жена. Она немного не в себе в последнее время. Послеродовая депрессия. – Майкл с грустью посмотрел на Джоша, который при этих словах стер со своего лица любопытство и понимающе кивнул. – Ну, до вечера. – И не дождавшись ответа, он быстро спустился по лестнице и проскользнув мимо администратора вышел на улицу.

Мелл сидела на мраморной скамейке, потирая руку, за которую ее схватил грубый охранник. Опустившись рядом с ней, Майкл покосился на ее запястье, покраснение которого, обещало превратиться в красивый, цветной синяк.
- Ничего? – Мелл опустила руку и повернулась к Майклу, глядя в его серо-зеленые прищуренные глаза.
- Ничего. В любом случае было бы ничего. У них юбилей. Все закрыто, по поводу намечающейся вечеринки. – Майкл провел рукой по голове и вздохнул. – Ты уверенна, что это не вывих? – Кивнул он на руку Мелл.
- Нет. Просто нужен лед. – Внезапно Мелл нахмурилась и поднялась со скамейки. – Поехали обратно. Может, Лиз уже вернулась. Надо решать, что делать дальше. – И развернувшись, она направилась в сторону оставленного ими, серого «недоразумения».
Майкл встал со скамьи, и внимательно посмотрел ей вслед. Он заметил, как внезапно она изменила тон голоса. Мысли, отправленные ранее на задворки сознания, снова вернулись, без особого желания на это, с его стороны. Важно было одно – чертежи они так и не достали, а значит, нужно было искать другой путь, который позволит достать эту информацию, без которой проникновение в дом Генерала было абсолютно не возможным предприятием.

- Барроуз тебя прикончит… - Келлерман закрыл дверь маленькой комнаты, которая выполняла функцию гардеробной в одной из спален дома и в которую они перенесли связанную Таню и еще раз проверил, насколько надежен замок в ней, подергав как следует ручку. Замок казался добротным и надежным.
- Я держала в плену его сына. Как видишь, я жива и здорова, а Барроуз снова попляшет под мою дудку. – Гретхен довольно улыбнулась. После небольшой экзекуции настроение ее заметно улучшилось.
- А вы с ним знакомы ближе, чем я думал! – Пол завалился на постель прямо в пыльных и грязных ботинках, чем заставил Гретхен брезгливо поморщится.
- Не думаю, что это знакомство продлится долго. – Гретхен подмигнула Полу. – Ну, раз уж мы разобрались с этой девчонкой, я могу вернуться в Тель-Авив.
- Это еще зачем? – Пол резко сел на кровати и настороженно посмотрел на свою напарницу.
Гретхен раздраженно закатила глаза и скривила губы.
- В гостинице остались нужные мне, и соответственно тебе тоже документы и данные. К тому же у меня есть одно дело личного характера. – Не дожидаясь реакции Келлермана, Гретхен вышла из комнаты, и через несколько минут послышался звук закрывающейся входной двери и шорох отъезжающей машины.
Пол прислушивался к этим звукам удаляющейся Гретхен и снова откинулся на постель, вытянув ноющие от усталости ноги на белом покрывале. Закрыв глаза, он стал вспоминать вкус превосходного штруделя, испеченного заботливыми руками его бабули Розалэ, и незаметно для себя самого провалился в нежные объятия Морфея.

Гретхен закрыла за собой дверь своего гостиничного номера и, бросив сумочку на кровать, прошла в ванную. Включив холодную воду, она сначала вымыла руки, а затем умыла лицо, задерживая холодные ладони на нем подольше. Этот день окончательно вымотал ее. Келлерман и его слишком живая для этой жизни бабуля, раввин Горло, по горлу которого плачет нож, Барроуз и его девчонка… Это казалось хуже всех пыток, которые она когда-либо переживала. Расшатанные нервы не так то просто успокоить, особенно когда за целый день так и не удалось никого убить. Картины прошедшего дня проносились перед глазами Гретхен, и она еще раз облила лицо ледяной водой, как будто это было способно унять раздражение и усталость.

Но этот день еще не был закончен. И Гретхен была уверена, что имеет право на свою порцию положительных эмоций.
Она вышла из ванной комнаты и, открыв мини-бар, взяла бутылку виски. Старина Jack Daniel's поможет немного расслабиться, перед тем как она позвонит Генералу.

Уже по пути в гостиницу Гретхен точно знала, что скажет ему. Эта чехарда с Барроузом хотя и была весьма утомительной, обещала скоро закончится. И Гретхен понимала, что необходимо подготовить Генерала к своему триумфальному возвращению с головой Барроуза в мешке. Кранц хоть и был холоден и груб, отправляя ее в Израиль, сразу же сменит гнев на милость, стоит только сказать ему, что старший сын Алдо почти труп. И сказать кое-что еще, за что Гретхен надеялась получить львиную долю похвалы.
Все меньше и меньше оставалось в Компании по-настоящему надежных людей, с большим опытом работы и высоким уровнем преданности Генералу. Не единожды Кранц отсылал подальше от себя проверенных людей за их случайные промахи, но всегда находился способ вернуть нужного человека на нужное место. И те люди, которые ночью разбудили Гретхен звонком, были уверенны, что лучше уж видеть на месте вхожей в кабинет Генерала женщины ее, чем бывшую сотрудницу Алдо Барроуза и во всех отношениях подозрительную Лизхен Норган.

Гретхен налила виски в широкий, причудливо граненный стакан и добавила немного льда, на мгновение она замерла, прислушиваясь к тишине. Как же превосходно было находиться одной, без этого занудного Келлермана, который только и знает, что с умным видом надвигать на глаза солнцезащитные очки и мямлить что-то на иврите. Гретхен не знала, что именно он мямлил, но была уверена, что это грязные ругательства в ее адрес. Вот и пусть теперь этот крутой парень упражняется в иврите с подружкой Барроуза. Пока та еще жива.

Гретхен достала из сумочки мобильный телефон и поудобнее устроилась на кровати, откинувшись спиной на большие и мягкие подушки. Это казалось просто блаженством после половины дня в машине.
Набрав номер, Гретхен стала терпеливо ждать, когда же на другом конце возьмут трубку.

… Генерал пил свой ежедневный кофе с коньяком и просматривал отчеты о проделанных за прошедшую неделю исследованиях, когда раздался звонок телефона. Посмотрев на дисплей, он нахмурился. Гретхен. Странно, но он ни разу не подумал о ней за эти несколько дней. Кранц был только рад отослать ее подальше. По крайней мере, никто больше не врывался в кабинет и не переворачивал тут все вверх дном. Гретхен бы не помешало поучиться хорошим манерам у Лиз.

Эта мысль пришла в голову Генерала внезапно, но она была логичным продолжением его мыслей о Лизхен все это время после их последнего разговора. Лиз… Она хотя бы пытается навязать свою игру, несмотря на страх за свою жизнь и не распаляется в ненужной лести и бессмысленных отговорках.
Телефон трезвонил еще громче и Генерал, отвлекся от своих мыслей и нажал на кнопку вызова.

- Доброе утро, Генерал. – Послышался бархатный голос Гретхен.
- Здравствуй, Гретхен. Надеюсь, у тебя для меня хорошие новости: Барроуз мертв?
Гретхен, не ожидавшая такого быстрого перехода к делу, помедлила с ответом.
- Нет, Генерал. Но не беспокойтесь на этот счет…
- Гретхен, позволь поинтересоваться: ты уже нашла Барроуза?
- Да. – Тихо произнесла Гретхен. Генерал говорил с ней размеренным и спокойным голосом, но она знала, что скрывается за этой наигранной вежливостью. Едва заметно улыбнувшись, Гретхен предвкушала, как Генерал умерит свой пыл, стоит ей только сообщить ему одну новость.
- Тогда почему он еще жив?
Гретхен решила сменить тему разговора, зная, что после этого у Генерала не будет никакого желания продолжать думать о Барроузе.
- С Линкольном я разберусь, Генерал. Но я хочу и сама узнать у вас кое-что. Какого черта девка Алдо Барроуза делает снова в вашем кабинете?...

Кранца ничуть не удивила такая осведомленность Гретхен, отчасти он был даже очень этому рад, зная, как это ее может задеть.
- Твое дело, Гретхен – не собирать слухи из моего офиса, а убить Барроуза. Что же касается мисс Норган, то она теперь, можно сказать, штатский сотрудник. Так что просто выполняй свою работу, а у меня все под контролем.
- Лучше бы у вас все было под контролем четыре месяца назад! – Съязвила Гретхен.
- Ты опять за старое? – Переспросил Кранц, делая глоток уже почти остывшего кофе.
- Ни в коем случае, Генерал. - Гретхен задела эта новая тактика Генерала, не позволяющая ей комментировать те события, которые она считала нужным. Поведение Генерала по отношению к ней претерпело резкие изменения, и это определенно ей не нравилось. Необходимо было срочно разрулить ситуацию себе на пользу. - Ну что ж. Раз у вас все под контролем, тогда хочу вас поздравить с приближающимся отцовством. - Ее голос был мягким и даже чуть более сладким, чем требовало приличие, но факт того, что Генерал ускользал из ее цепких рук, раздражал ее более, чем она была склонна признаться в этом самой себе.
- Какого Черта ты несешь? - прогремел Генерал. Он знал Гретхен слишком хорошо. Он знал, до каких пределов могли простираться ее шутки. Он сам ее создал. И это выходило за границы того, о чем она решилась бы с ним пошутить. - Какое отцовство? Если ты намекаешь…
- Я не намекаю. - Голос Гретхен стал холодным как лезвие ножа. - Я констатирую факт и поздравляю вас, раз вы все предусмотрели...
- Гретхен, не испытывай моего терпения. Ты же знаешь, что меня лучше не злить, иначе... - Генерал нервным, резким движением попытался ослабить узел своего, стального цвета, галстука.

Нерв Гретхен снова задергался, заставляя ее улыбнуться уголком рта.

- Просто вы сказали, что все под контролем, и я не стала сомневаться, что вы в курсе того, что Ваша новая сотрудница засветилась в одной из клиник Лос-Анджелеса. Точнее, ее анализы на беременность…

- ШО??? - это было так неожиданно, что Генерал позабыл замаскировать свой украинский акцент, который он так тщательно скрывал. Это было выше его сил, и как он не старался, в моменты, когда он не контролировал себя, факт того, что он сын львовских эмигрантов сказывался, как и сейчас.
- Шо? – переспросила Гретхен, хлопая удивленно черными ресницами, совершенно не понимая, что этим хотел сказать Генерал. – Джонатан, ты меня слышишь?
Генерал слышал, но слабо. Он залпом допил свой кофе, но содержащегося в нем алкоголя было явно недостаточно, чтобы привести его в чувство.
«Бе…бе…бер….» - Только и мог думать Кранц. А пока он мысленно изображал из себя барашка, Гретхен, ожидая награды за столь полезную информацию и очередное разоблачение предательницы и соперницы, поливала грязью Лиз:
- Думаю, вы понимаете, что если бы она хотела задержаться в Компании надолго, то уже бы давно вам сказала… Генерал, она водит вас за нос… Снова… Она…

Генерал не прислушивался к тому, что доносилось из трубки, лишь изредка до его сознания долетали слова «чертовка», «предательница», «лживая тварь», но его мысли упорно стремились только к одному объекту – Лиз. Изящная Лиз в облегающем вечернем платье, округлившаяся Лиз в свободной одежде… Генерал почувствовал странное жжение в области солнечного сплетения, пульс участился и кровь с бешенной скоростью прилила к щекам, разлившись по телу хозяина горячей волной. Его ребенка носит под сердцем женщина, которая только и делает, что обманывает его. И которая, судя по всему, решила разрушить его Компанию. Генерал сжал кофейную чашку так, что раздался глухой треск, и чашка упала на стол, оставив в пальцах Кранца лишь миниатюрную ручку. Вот теперь он точно убьет Лизхен Норган. Достанет ее из-под земли, получит своего ребенка и убьет.
Наемникам верить нельзя. Они должны быть мотивированы и выполнять свою работу. Но эта девчонка продолжала свою игру даже тогда, когда была на грани жизни и смерти. И Кранц не до конца мог понять: было ли это легкомыслием Лиз или же ее уверенностью в своих силах. Но теперь было ясно одно: она либо копает под него вместе с напарницей, либо уже и со Скофилдом.
От мыслей над возможным развитием событий Генерала отвлек неумолкающий голос Гретхен, который уже произносил слова «достать», «убить» и фразы «я лучше», «я всегда была предана вам»…
Но сначала Генерал избавится от назойливого голоса, доносящегося из трубки.
- Гретхен!!! – Такому громовому раскату позавидовала бы любая майская гроза.
Поток слов Гретхен прервался, и на пару мгновений повисла полная тишина.
Генерал, развязав, наконец, свой галстук, вздохнул как можно глубже.
- Тебя не касается, что происходит здесь, Гретхен. Твое дело – разобраться с Барроузом. А у меня все под контролем. – Последнюю фразу Кранц произносил четко, делая между словами паузы.
Но Гретхен не собиралась сдаваться и терять последнюю надежду на привилегированное положение рядом с Генералом.
- Джонатан, она снова обманула тебя. И на этот раз, еще и скрывая твоего же ребенка. И сделала она это явно не потому, что хотела сделать сюрприз! Эти две прихлебательницы Алдо не успокоятся, пока не уничтожат Компанию и тебя…
Генерал не услышал от Гретхен ничего, чего бы сам не понимал. Но его в этот момент раздражало то, что она смеет говорить с ним таким нежным и заботливым голосом.
- Повторяю, Гретхен: все под контролем. И я рад, что это именно Лиз. Она достойная во всех отношениях женщина для того, чтобы стать матерью моего наследника.
После этих слов Кранц мог слышать, как из трубки донесся глухой стук, как будто упало что-то тяжелое.
Даже не смотря на маячащую в сознании мысль «Я разрежу Лизхен Норган на куски», Генералу удавалось себя сдерживать и лгать Гретхен.
- Она что, совсем запудрила тебе мозги? Если бы ты не отправил меня в Израиль, все было бы по-другому. Тебе нужно как можно скорее избавится от этой твари, пусть даже и беременной.
Это его ребенок. И никто не посмеет отнять его. Ни чертовка Лиз, ни Гретхен.
- Слушай меня, Гретхен. Даже не смей говорить об этом ребенке! Можешь вообще забыть, что Лизхен существует! И только попробуй что-то предпринять против нее – ты сама себе подпишешь смертный приговор! И уж тем более не смей мне указывать, что мне делать! – Генерал уже не старался себя сдерживать и говорил громко и эмоционально.
Но Гретхен никак не хотела верить в то, что она потеряла Джонатана Кранца, а вместе с ним и то положение, которое она занимала, считаясь его протеже.
- Прежде чем петь дифирамбы этой лживой сучке, подумай, чего это может тебе стоить! – Гретхен даже не говорила, а громко шипела, от чего звук, доносившийся из динамика телефона, сливался в одну большую помеху и был невыносим для слуха.
Но Генерал отлично понял смысл этого змеиного шипения. Похоже, Гретхен подзабыла, где ее место.
- Послушай, ты. Собаки не должны указывать хозяину, что ему делать. – Генерал дошел до высшей точки нервного напряжения и кричал так, как не кричал, будучи званием пониже, на плацу. - Так что закрой свой рот, подними зад от мягкого кресла, и сделай то, что тебе приказали.
- Джонатан… - Гретхен почти прокричала это имя, и если бы Генерал не был так занят тем, что ломал попавшийся на свою беду в его руки карандаш, смог бы различить в этом крике нечто большее, чем просто ярость.
- Катись к черту, Гретхен! – рявкнул Генерал, и что было сил, швырнул телефон в стену.

Гретхен вслушивалась в короткие гудки, доносящиеся из телефонной трубки, и не сводила глаз с разбитой прикроватной лампы, валяющейся на полу. Именно она была причиной грохота, который слышал Генерал во время упоминания о Лиз.
Гретхен пыталась осознать, что Генерал послал ее к черту. Ее Генерал. Из-за какой-то брюхатой паршивки.
Гретхен бросила телефон на подушку и попыталась допить виски. Руки тряслись, нерв на щеке дергался, не переставая, и было очень трудно сделать спасительный глоток такого необходимого сейчас алкоголя. Наконец, Гретхен удалось осушить стакан. Откинувшись на подушки, она прикрыла глаза рукой.
Что ж, планы меняются.
И ни Генералу, ни его Лиз мало точно не покажется.
................................................................................................

Пламя камина кидало затейливые отблески на дубовый резной паркет, но не согревало большую, тонущую в скупом февральском сумраке, залу. Помещение было слишком громоздким. Оно было почти подавляющим. С высоких, наподобие церковных арок, в чугунных переплетах окон, доходивших до паркетного пола, тяжелыми волнами спускались темно вишневые бархатные, затканные серебром, портьеры. Еще больше ограничивая доступ серого света в эти покои. Красивая резная мебель терялась в этом холодном сумеречном дне.
Кэролайн сидела на высоком дубовом кресле, спинку которого украшали два гордых льва – герб и непреложный символ власти. Величественно подперев рукой подбородок, она скучала. Ноги ее, обутые в замшевые, только сегодня преподнесенные ей в дар, туфельки, кожаной тесьмой охватывающие тонкие, истинно королевской породы лодыжки, покоились на небольшой бархатной подушке, вышитой золотыми лилиями. Платье светло серого тона, подчеркивало и оттеняло ее холодные голубые глаза. Казалось, никакой очаг в целом королевстве не мог согреть ни этой торжественной, утопающей в одиночестве залы, ни самой гордой и надменной, холодной Кэролайн. На высоком кресле сидела королева не знающая любви (с).

Неожиданно из-за портьер, на половину приподнятых и перевязанных шелковыми с золотом лентами, разделяющих эти покои и прихожую, появилась придворная дама камеристка и присев в низком реверансе сказала:
- Ваше Величество, Лорд Келлерман ожидает позволения преклонить перед вами колено, дабы выказать к Вам его глубокое почтение!

Кэролайн оторвала свой надменный, ничего не выражающий взор от созерцания причудливых узоров персидского ковра, устремила взгляд на замершую в реверансе придворную даму и произнесла:
- Чего же вы ждете? Передайте мессиру Келлерману, что я ожидаю.
- Да, Ваше Величество. – Камеристка поспешно поднялась в полный рост и, шурша юбками, скрылась в проеме, из которого лился свет факелов.

Кэролайн презрительно передернула плечами. Нерасторопность придворных дам, каждый раз действовала на ее чувствительные, истинно королевские нервы. Поправив небрежным движением руки спускающийся к широкому парчовому воротнику, отделанному голландским кружевом, локон, она приняла еще более холодное выражение лица и принялась ждать лорда Келлермана.

По прошествии минуты, звук широких шагов и позвякивание доспехов возвестили о приближении лорда Пола, и вскоре его светлейшество лорд Пол Келлерман, барон почетного доверия, рыцарь трех шпаг, предстал перед взором королевы.

Сталь его бравых доспехов поблескивала в неверном свете камина в полутемной, холодной зале. Шпага, свисающая с боку, постукивала по кожаному, черному ботфорту, белое перо на шляпе, еще колыхалось от стремительной ходьбы. В ту же минуту, лорд Келлерман сняв шляпу, отвесил королеве низкий поклон и сказал:
- Ваше Величество! Я не смею выразить всю радость от сознания, что мой взор снова любуется Вашей несравненной, никем непревзойденной красотой! Я загнал двух лошадей, лишь бы скорее снова увидеть ваши прекрасные глаза! Ваш образ не покидал меня все это время, и тоска каждый день, словно ворон, усевшаяся на моем плече, разъедала мое сердце…
- Ну хватит нести этот вздор! – Кэролайн нахмурила резко очерченные брови. Ей не терпелось узнать, находится ли драгоценная для нее вещь, в преданных ей руках. – Я ожидаю вас с самого утра. Можете вы, наконец, сударь сообщить радостные для нас вести?
Сэр Пол опустил глаза и сделал неуверенных два шага по направлению к холодной Кэролайн.
- Ваше Величество! Я был почти у цели. Но мерзкий граф Барроуз, непонятным образом, снова сумел увести с собой свиток! Но я…
- Вы смеете стоять передо мной, и говорить, что свиток все еще не у вас? Вы с ума сошли сударь? Разве не достаточно ясно я высказала вам, сколь много он значит для меня? Разве не достаточно хорошо описала всю грозящую мне опасность, с потерей этого свитка? – Разгневанная Кэролайн поднявшись с кресла, стояла на бархатной подушке и с высоты своего постамента взирала в удрученное лицо лорда Келлермана.
- Ваше Величество! Клянусь своей святой любовью к вам, я разыщу этого жалкого графа, во что бы то ни стало! Не смотря ни на какие опасности, я добуду для вас свиток и преподнесу к вашим ногам! – Лорд Келлерман в порыве чувств приблизился еще ближе к трону королевы.
Кэролайн вздернув подбородок, отвернулась к окну и произнесла:
- Мессир, что толку мне с ваших обещаний? Все это я слышу не в первый раз, но где доказательства ваших пылких слов? Где ваши действия, позвольте мне узнать? – и, сойдя со ступеней, идущих от трона, она подошла к окну, даже не взглянув в сраженное мукой лицо лорда Келлермана.
- О ваше величество! – сэр Пол проследовал за своей королевой, - Простите мне мои грехи, и позвольте доказать вам мою преданность, позвольте доказать мою любовь, преподнести ее вам, как и мой меч, который я склонил к вашим ногам. Моя любовь, заточена в темницу страшных мук, имя которым - сомнение. А страж этой темницы - это ваш суровый взгляд.
Лорд Келлерман опустился на колени, дрожащими пальцами, нежно, прикоснулся к подолу суровой Кэролайн и поднес его к губам.
- О! Не гоните прочь, мое истерзанное сердце! Позвольте умереть за вас! Но прежде позвольте вас любить. Так, как вас не сможет любить ни один король в этом мире!
Голос рыцаря Пола прерывался. Взгляд блуждал, как будто он пытался найти те самые слова, которые, наконец, проникнут в сердце его любимой Кэролайн.
- Ах, не утомляйте, меня! - Кэролайн вырвала подол из его трепещущих рук. - Вы слишком возомнили о себе, и забыли свое место! Уйдите сударь! И не забывайте о своем долге! Не заставляйте меня звать стражу! Я требую, чтобы вы сейчас же отправились за этим подлым изменником, графом Барроузом, и вернули мне свиток!
Сэр Пол, поднявшись с колен, покачиваясь, сделал несколько шагов назад, сраженный тем, как жестоко его отвергла милая Кэролайн. Снова. Сердце лорда Келлермана ударилось о грудную клетку, и замерло. Взгляд потускнел, и тоном, словно вещавшим об отходе чьей-то души, он произнес:
-Я сложу голову на алтаре безумной любви и преданности к Вам, но добуду и привезу этот свиток! Клянусь самым чистым и святым для меня – моей отвергнутой любовью к Вам! – В знак клятвы сэр Пол положил свою правую руку на сердце.
Кэролайн холодно, немного презрительно улыбнулась, и вернувшись к трону, снова приняла величественную позу, в которой ее и застал лорд Келлерман.
- Помните, Мессир! Если вы не добудете мне свиток – для вас же лучше будет погибнуть! Доставьте мне свиток! И я смогу поблагодарить вас!

Настоящий Пол, который был совсем не лордом и не мессиром, а всего на всего Полом Келлерманом, проснулся в поту и в ужасе сел на кровати. Тяжелые, вишневые портьеры, серый шелк платья Кэролайн и его собственная шляпа, увенчанная роскошным белым пером, продолжали мерцать перед ним, никак не желая исчезать, и позволить ему вернуться к реальности двадцать первого века, где, слава Богу, не было ни резных тронов, ни стальных доспехов.
Издав стон, Пол спустил ноги в ботинках с кровати и проковылял к ванной комнате, чтобы умыть лицо холодной водой. Возможно эта нестерпимая, дневная жара и эмоции от встречи с бабулей так повлияли на него. А может быть, погоня по всему старому Иерусалиму за этим чертовым графом Барроузом вконец извела его, но кошмар был настолько реален, что Полу казалось, вот сейчас из темноты на него шагнет Кэролайн, шурша серым шелком своего платья. «Наваждение», подумал Пол, глядя на себя в зеркало. «Граф Барроуз. Граф Барроуз, сошедший не далее как пару месяцев тому назад с электрического стула». Усмехнувшись своему отражению, и представляя Линкольна Барроуза в шляпе с белым пером на голове, Келлерман вернулся в комнату. Но какое-то тревожное ощущение не покидало его. Сосредоточившись, он попытался разобраться, что же не дает ему покоя. Но сон таял так же стремительно, сколь стремительно он сорвал шляпу перед Кэролайн, чтобы преклонить перед ней колено. И через несколько минут от него остались яркие, похожие на клочки цветного тумана, сцены, которые Пол безуспешно пытался связать в одно целое.
Так и не разобравшись в смутном предчувствии, угнездившемся где-то в бездонной глубине его туманного сознания, Пол прошествовал к гардеробной, желая проверить, как там его пленница. Негромко щелкнув замком, он неслышно отварил дверь и увидел Таню, лежащую на полу в той же самой позе, в которой они оставили ее несколько часов назад. Лунный свет, неясными, рассеянными бликами, освещал ее в ночной темноте, цвета разбавленных чернил, и Келлерман не видел ее лица, а потому не знал, заснула она или просто лежит, не издавая ни звука. Не углубляясь в этот вопрос, он снова закрыл дверь на замок и также медленно вернулся к кровати и опустился на мягкий матрас, все еще пытаясь уловить причину смутной тревоги.

Просидев так около пяти минут, всматриваясь в предрассветную израильскую темноту и так и не сумев определить источник своего беспокойства, Келлерман опустил голову на все еще влажную подушку и провалился в глубокий сон, совершенно лишенный на этот раз ярких картин.

* Навеяно под впечатлением главы из романа Мориса Дрюона «Проклятые короли».

Таня, мы говорим о проблемах здоровья из фика или из жизни? Потому что, если это из жизни - мы искренне желаем тебе поправиться и ждем тебя как всегда, а если это пробемы возникшие после прочтения юбилейной части - мы ждем когда первый стресс уйдет, и также ждем тебя

А какой восхитительный сон!

Таня, мы надеемся, что ты не войдешь в роль по самое не хочу, А то так не долго и больничный потребовать в связи с проблемой руки. )))

- Как вы не видите? Вы что не видите ожоги и букву G?

Давай избавляйся от стресса и мы ждем твоих впечатлений!

ji-ji, спасибо! Но действительно, хотелось бы узнать и по поводу и других частей

Добавлено (15.03.09, 04:13)
---------------------------------------------

В общем такая часть.... хм... ну сложная и неоднозначная, после прочтения которой меня не покидает мысль о том, что становление чужим персонажем может принести совершенно не такие радужные эмоции, как думалось в самом начале. И я уже совершенно не уверена, что Таня вообще останется жива. Ну да посмотрим, но я думаю, что после выхода этой главы у всех без исключения авторов появится повод задуматься над тем, стоит ли отдавать своего персонажа в "добрые заботливые" руки . Лично я теперь десять раз подумаю

Ну а если не пускаться в рассуждения по этому поводу, хочу сказать, что прочувствать всю атмосферу ужаса и боли мне удалось лишь в саааамом конце, потому что до этого меня из нее периодически вышибало

дальше хихачки закончились

Алекса83,
*Полируя кубок Спасибо-спасибо