Машина раввина Горло, поблескивая стальным, приятным оттенком, медленно въехала в небольшой иерусалимский дворик тихого спального района. Улица тонула в зелени, за которой здесь и там виднелись окна ухоженных вилл. Район не зря назывался спальным – тишина и покой нежились под ярко голубым небом, и казалось, время здесь течет медленно, совершенно никуда не торопясь. В сознании с трудом всплывала туманная мысль о том, что это рабочий день и совсем рядом, может быть, даже на параллельной улице жизнь бурлила, словно непрекращающийся поток реки. На этой же улице только едва доносившиеся голоса из открытых окон, сообщали о наличии хозяев в доме.

Почти бесшумный звук мотора серебряной принцессы раввина Горло слился с уличной тишиной, и Шмулик Гарон, оптимизм которого за два часа поездки не уменьшился ни на йоту, вытащил ключ зажигания, и обернулся к сидящим на заднем сидении Гретхен и Келлерману:

- Готов поспорить, твоя двоюродная бабушка умрет от счастья, Пол. Ну что же вы? – добавил он, видя, что ни Гретхен, ни Келлерман не рвутся скорее выйти из машины, устремившись в объятия радостной встречи.

«Не знаю от счастья ли, но старуха точно умрет, если через час я все еще буду находиться на этой улице» - подумала Гретхен, выходя из машины и резко захлопывая за собой дверь.

Поднявшись по ступеням парадного входа, втроем они замерли перед внушительного вида дверью с чугунным плетением. Не долго думая, лучезарный раввин, нажал на кнопку звонка, хитро подмигнув при этом Келлерману.
- Судя по этой двери, твоя бабулька, ни больше, ни меньше, скрывается от правосудия! – усмехнулась Гретхен, иронично глядя на Пола.

Келлерман ничего не ответил. Его охватило сложное чувство волнения и в то же время странного нежелания быть здесь. Колкость Гретхен не добавила ему спокойствия, и в голове промелькнула мысль, что возможно, если бы Гретхен не стояла сейчас рядом с ним, он чувствовал бы себя намного спокойнее.

За дверью раздалось слабое шарканье, и надтреснутый, позвякивающий старческий голос поинтересовался:
- Кто там? Что за неприличие беспокоить людей в обеденные часы отдыха?
- Розалэ, открывай! Это я – Шмулик Горло. Ты не знаешь, кого я к тебе привел. - В знак ободрения раввин похлопал Келлермана по плечу, и Пол в ответ сумел выжать из себя мучительное, едва заметное подобие улыбки.

Из-за двери раздалось негромкое ворчание и позвякивание открывающихся замков. Наконец дверь отворилась и на пороге возникла маленькая, довольно кругленькая, крепко стоящая на ногах, несмотря на свой более чем преклонный возраст, старушка. Ее седые волосы были тщательно завиты, не иначе как железными бигудями, на морщинистом лице красовались очки в современной оправе. Добротный спортивный костюм придавал ей вид сведущей во всех областях и отраслях пенсионерки.

Какую-то долю секунды она всматривалась в совершенно не знакомые ей лица Гретхен и Келлермана, и затем, развернувшись к Шмулику Горло, произнесла едким, дребезжащим голосом:

- Так я и знала. Не далее чем на прошлой неделе, я уже внесла достаточно круглую сумму, как пожертвование нашей общине, и если вы думаете, Шмулик, что каждую неделю я…
- Роза, ну что вы говорите, Роза? Но это все не суть. Посмотрите на этого молодого человека. Роза, вы знаете кто это? Вы никогда бы не поверили…
- Шмулик, кончайте с вашими проповедями, и скажите, наконец, кто это такие? – Бабуля Келлермана явно не была настроена, выслушивать нескончаемый поток позитива от раввина Горло.

Шмулик Гарон толкнув Келлермана на встречу бабуле, с укором посмотрел на нее, но все также жизнерадостно продолжил вещать:
- Розалэ, посмотрите внимательно в лицо этого молодого человека. Розалэ, вы никого не узнаете в нем? Какой день, какой день! Розалэ, это внук вашего брата из Америки, моего друга, раввина Келлермана! – И Шмулик застыл с выражением лица Санта-Клауса, достающего подарок из своего волшебного мешка.

Бабуля издала тонкий писк, воздела руки к небесам, и сделала пару мелких шагов навстречу к Келлерману. Ее слабые, старческие глаза расширились, минуту она всматривалась в его лицо, затем провела рукой по своим глазам, и слегка качнулась.

- Роза, вам плохо? Роза вы меня слышите? – В один момент весь позитив раввина Горло улетучился, и на смену ему пришло искреннее волнение.
- Шмулик, не несите чушь. – Бабуля опустила руки и немного выпрямилась. – Когда это мне было плохо? Сущий вздор!
Она фыркнула, но затем снова переключила свое внимание на Келлермана: – Подумать только, как похож. – Старческий голос наполнился волнением, а в глазах заблестели слезы. Но тут же бабуля перешла на деловой тон и осведомилась, – И что, этот паршивец, твой дед, еще жив?

Пол, застигнутый врасплох сразу всеми обстоятельствами: тем, что эта старушка была довольно близкой его родственницей, тем, как внезапно она упала ему на голову, тем, что Гретхен дышала ему в затылок, и он слышал как она ухмыляется, и в конце концов, этим вопросом о его дедушке, которого ко всему прочему возвели в статус паршивца, крякнул что-то невразумительное и густо покраснел.

- И долго молодой человек вы намеренны держать пожилую женщину на пороге ее собственного дома? – бабуля возмущенно взирала на Пола снизу вверх. – Подойди и обними, в конце концов, свою бабушку!

Келлерман и Гретхен крякнули вместе, но раввин, которого явно нельзя было смутить в этой жизни никаким обстоятельством, уже толкнул Пола вперед.
К этому моменту Пол начал осознавать всю опрометчивость своего скоропалительного решения по поводу знакомства со своей бабушкой, но, судя по всему, бабушка определенно вознамерилась познакомиться с ним.

Обняв старушку, он снова отступил на два шага назад.
- Нет, такого свет не видывал, - снова возмутилась бабуля – Вы таки зайдете в дом, или мне вас силой тащить? – и, развернувшись, она прошествовала вглубь коридора.

По прошествии пятнадцати минут, когда все они разместились на диване, в гостиной бабули, а на журнальном столике возникли прошедший рекламную кампанию, организованную Шмуликом Горло, штрудель и четыре чашки чая, бабуля обратила внимание на Гретхен.

- А это надо понимать твоя супруга, Пол? – зорким оком бабуля всматривалась в Гретхен, словно желая проверить ее на наличие того или иного изъяна. – Ну что ж. У тебя хороший вкус. Прямо как у твоего деда. Он тоже женился на твоей бабке, обезумев от ее красоты, но в итоге все мы знаем, как трагично это закончилось.

Выдав эту убийственную речь, бабуля хлебнула чаю.

Гретхен, которая считала про себя всех, кого она закопала в этой жизни, ради того чтобы молча выносить этот старческий лепет, ощутила необоримое желание выйти на кухню и проверить бабулин дом на наличие острых ножей.
«Супруга этого напыщенного болвана, из-за которого я вот уже скоро час торчу в этом пансионе нашедших друг друга сердец? Да самое большее, на что бы я согласилась, это стать его вдовой» - пронеслось у нее в голове.

- Как вас зовут, милая? – Бабуля явно не собиралась позволить Гретхен принять позу просто присутствующего человека.
- Гре… Сьюзен, – какого черта надо от нее этой старухе? Разве она не получила только что новоиспеченного внука?
- Сьюзен, - бабуля хмыкнула и поставила чашку на столик, перед собой. – Скажите, Сьюзен, у вас есть дети с Полом?

Келлерман, который в этот момент был занят поглощением бабушкиного штруделя, при этом вопросе подавился и закашлялся, резко приобретя нежно лиловой оттенок.

- Ну что вы, Пол, не смущайтесь. Таки дети - это наше будущее. Так сказать суть нашей жизни. – И раввин Горло дружелюбно похлопал Пола по спине.

«Чтоб тебе пропасть» - подумала Гретхен, но выдавила из себя ухмылку, едва заметно приподняв уголок рта.
- Нет, мы еще не расписаны с Полом, - либо она возьмет инициативу на себя, либо они так и проторчат тут до заката. – Но в свое время, мы обязательно подумаем про детей. Пол хочет двоих – Гретхен сузила глаза, рассматривая борющегося с приступом сильнейшего кашля Келлермана. – Мы как раз планируем вернуться в Америку и там заняться оформлением брака. Как раз по пути за билетами мы и столкнулись – и Гретхен указала рукой на раввина. Возможно, старуха поймет намек, и даст им спокойно уйти, а там пусть хоть звонят друг к другу каждые выходные.

- Это верно, милая. Сначала надо расписаться, а уж потом заводить детей. Дурное дело – не хитрое. – Судя по всему, намек проплыл мимо бабули, и она продолжала гнуть свое. – Конечно, свадьбу вовсе не обязательно играть в Америке. Можно отметить торжество и здесь, на земле наших отцов. Хотя бы назло твоему деду, Пол. – И она утвердительно кивнула головой, словно соглашаясь, сама с собой.

Пол, который к этому времени прокашлялся и приобрел свой обычный цвет лица, напряженно пытался найти предлог, объясняющий в достаточной мере, почему он с «супругой» так внезапно должен покинуть бабулю. Инициатива Гретхен не прошла незамеченной для него, и этот внезапный поворот в его холостяцкой жизни начал давить ему на нервы. Изменять милой Кэролайн он не был намерен даже в мыслях. Да и бабуля, что-то уж слишком активно взялась устраивать его личное счастье.

Тем временем, пока Пол обдумывал все эти тревожащие мысли, беседа текла своим чередом.

- Милая, я надеюсь, вы еврейка по материнской линии – бабуля сложила перед собой свои крохотные ручки, но взирала на Гретхен острым взглядом орла. – Надо знать, стоит ли затевать еще до свадьбы процедуру гиюра*. Между прочим, рав Шмулик, поскольку уж вы с ним знакомы, мог бы помочь вам в этом деле, и обратить вас в лоно религии, не так ли Шмулик?
- Ну какой разговор, Розалэ, для вас, я сделаю все что угодно, Розалэ. – И раввин Горло заговорщически захихикал.

Гретхен начинала ощущать, как последние крохи самообладания покидают ее, и она готова выйти из этого дома даже по трупам. Играть роль супруги этого болвана, она еще как-то могла, но обсуждать свой переход в иудаизм, так, словно завтра она начинает процесс этого самого гиюра, и решать где именно состоится их свадьба, это уже было выше всего, что она могла вынести. Даже пытки в Ираке не заставляли ее нервы так напрягаться.

- Простите, мне надо отлучиться… – она поднялась с дивана и направилась к коридору.
- Конечно, милая, прямо по коридору и направо – орлиный глаз бабули сверкнул, и она расплылась в улыбке.

Келлермана, вынырнувшего из своих тяжких дум, поразила страшная догадка. Вскочив, он кинулся за Гретхен.

- Пол, дай своей невесте привести себя в порядок, она никуда не денется – бабуля вздохнула и покосилась на Шмулика. – Ох уж эта молодежь! В наше время никто никуда так не торопился, вы согласны со мной, Шмулик?
- Так и сейчас наше время тоже, Розалэ, все мы пока живы – в нашем времени. – Шмулик Горло игриво подмигнул бабуле.
- Ну вы и скажете, рав Гарон, ну вы и скажете. – Розалэ покраснела и снова посмотрела на внука, – Пол садись, не стой, она сейчас вернется.
Но Келлерман привык полагаться на свою интуицию, он выскочил в коридор и обернувшись ляпнул первое, что вертелось у него на языке:
- Я сейчас вернусь… Бабуля.

- Он назвал меня бабулей, нет, вы это слышали Шмулик? – И бабуля промокнула глаза, невесть откуда взявшимся в ее руке, белым платочком.

Келлерман стремительно вылетел в коридор и как и предполагал, обнаружил Гретхен на кухне, исследующей ножи его новой родственницы.

- Какого черта ты тут делаешь? – по всему было видно, что эта ненормальная вознамерилась прикончить и бабулю и излучающего позитив раввина.
- Собираюсь выйти отсюда и заняться делом, наконец. – Гретхен провела острым лезвием по своей ладони и прошипела - Если мы не выйдем отсюда через пять минут, единственное торжество на котором мы побываем на земле твоих отцов, это похороны этой старухи.
- Даже думать не смей. – Келлерман сжал ее локоть и выдернул нож из ее руки. – Это моя бабушка… двоюродная, в конце концов.
- Тогда сделай так, чтобы через минуту мы были на улице. И возможно ты с ней еще встретишься. – Ехидно добавила она, прибывая в легком шоке, оттого, что Пол принял так близко к сердцу его новое родство.

- Пол, мы вас заждались, ну что же вы, – раздался надтреснутый, но настойчивый голос бабули.

- Соблаговоли до конца сыграть роль моей будущей жены, раз ты сама ее на себя нацепила – Пол был полон намерения, покинуть дом бабули в лучах позитива, созданного раввином Горло. – Я сейчас что-нибудь придумаю.
Вернувшись в гостиную под руку с Гретхен, Пол нацепил на себя светлую, подернутую легкой печалью, улыбку и произнес:
- К сожалению, обнаружилось, что нам срочно нужно идти… бабуля, – добавил Пол, заметив горестное выражение старушки, появившееся при этих его словах, и опасаясь натолкнутся на стену бурного протеста с ее стороны. – Дело, видите ли, в том, что нам надо успеть купить билеты именно сегодня, так как у нас заканчивается виза – Пол виртуозно вещал о якобы возникшей срочной причине их немедленного отбытия.
- Бюрократы паршивые! – изрекла бабуля.
- Роза, ну что вы, что вы говорите? – казалось, раввин Горло был немного шокирован прямолинейностью старушки.
- Оставьте ваши «что вы говорите Роза» Шмулик. Что я говорю? Я говорю, что из-за паршивых бюрократов, я не могу пообщаться с собственным внуком. Что именно из этого вам не ясно? – и бабуля возмущенно поднявшись с кресла, прошествовала к комоду, расположившемуся в углу комнаты. Достав из верхнего ящика ручку и небольшой лист бумаги, она что-то записала, и повернувшись к Келлерману произнесла:
- Пол, это мой номер телефона. Обещай бабушке, что будешь звонить каждый шаббат – за современной оправой бабулиных очков, снова сверкнули слезы.
Келлерман на половину смущенный, на половину растерянный снова покраснел, и протянул руку за листиком с номером бабули. Видя, что Келлерман способен затянуть сцену прощания еще на бесконечных пол часа, Гретхен сказала с милой улыбкой:
- Я сама лично буду следить, чтобы он не забывал вам звонить.
- Пол, все-таки, ты выбрал очень хорошую женщину. Я одобряю твой выбор. – Бабуля всхлипнула и похлопала Гретхен по руке, вызвав у той острое жжение в области желудка. – Ну все. Идите. Не люблю растягивать эти душещипательные сцены прощания. Они мне всю душу переворачивают – деловой тон старушки рассеял едва возникшие в воздухе флюиды трогательности происходящего. – Но, Пол, не забывай мне звонить, к тому же, я должна сказать тебе на какое число я организую банкет по поводу твоего присоединения к лону нашей большой семьи. Придут все твои родственники, и ты просто обязан там присутствовать. В любом случае я не принимаю никаких возражений.
- Мы непременно будем. А теперь нам пора. – Гретхен никак не могла унять разыгравшийся нерв, и с лица ее не сходила полуулыбка, но если бы бабуле представилась возможность заглянуть внутрь своей предполагаемой невестки, несомненно, ее хватило бы только на то, чтобы легонько пискнуть и упасть замертво.
- Ну что ж. Жду вашего звонка. Не заставляйте пожилую женщину тратить время на звонки по всем гостиницам в поисках ее внука. Шмулик задержитесь, я хотела обсудить с вами меню обеда в синагоге на этот шаббат.

… Вынырнув из прохладного коридора бабули на залитую солнцем, жаркую улицу, Гретхен ощутила волну несказанного облегчения.
- Ну что внук, а теперь нам надо убить еще два часа на возвращение в Тель-Авив. И теперь абсолютно неизвестно, где может быть Барроуз и его подружка. Какого рожна тебе приспичило ехать к старухе? – Это действительно было выше ее понимания. – Скажи, или ты действительно передумал возвращаться к милой Кэролайн?

Пол промолчал, продолжая идти по тротуару и испытывая странное ощущение умиротворенности. Кто бы мог подумать, что эта встреча настроит его на такой миролюбивый лад. Все-таки кровные узы – это великая тайна.

Повернув за угол, Келлерман остановился и повертел головой в поисках указателей, сообщающих о месте нахождения центральной автобусной остановки, на которой они могли бы сесть на автобус до Тель-Авива.

Внезапно, он замер, всматриваясь в толпу людей снующих по тротуару через дорогу.
- В чем дело, куда ты уставился? Или это так тебя пришибло после встречи…
- Нет, ты посмотри. Посмотри… Это не Барроуз, там, возле фонтана? – Келлерман перебил Гретхен, и рукой помахал в направлении своего взгляда.
- Ты что, штруделя переел, – прошипела Гретхен, но посмотрела в указанном ей направлении, – Какого дьявола, он будет здесь делать…
Но в тот же момент выражение ее лица изменилось, а голубые, драгоценного оттенка, глаза расширились:
- Не стой как вкопанный. Это они. Какая удача…
- Вот тебе и поездка к бабуле. Я всегда полагаюсь на свою интуицию. Я говорил надо ехать. – Келлермана, довольного и гордого несло на волнах самодовольства.

Но в этот момент Линкольн, озирающийся по сторонам, остановился взглядом на них. Долю секунды он всматривался в лица Гретхен и Келлермана, затем, чертыхнувшись, схватил Таню за руку и скрылся в окружающей их толпе.

- Заткнись. И вперед. – Бросила Гретхен Полу и припустила за Барроузом.

«Ни минуты покоя. Даже в такой, в общем-то, приятный день» – пронеслось у Келлермана в голове, и он ринулся следом за своей «супругой».

гийюр – обращение в иудаизм

Оскальзываясь и спотыкаясь на древних, песочного оттенка иерусалимских плитах, видавших и Христа и миллионы неиссякаемых паломников, Линк несся в неизвестном ему направлении, не выпуская руку Тани из своей большой ладони. Произошедшее казалось ему кошмаром, и просто уму было непостижимо, каким образом, так быстро, Гретхен и Келлерман сумели узнать, куда он направился вместе с Таней. Они едва вышли из автобуса и даже не успели обсудить, куда бы им лучше податься, и теперь расталкивая толпу, пытаясь сбить этих двух гончих со следа, Линк не имел ни малейшего представления, ни куда бежать, ни, как вообще, выйти из этой кошмарной ситуации. Таня, с трудом переводя дыхание, старалась не отставать, но, несмотря на все усилия, только крепко держащая рука Линка не давала ей, споткнувшись, растянуться на этих раскаленных, блестящих в ярких лучах палящего солнца, отполированных несметным количеством ног, плитах. Паника охватила сознание Линка: он не должен, он не имеет права допустить, чтобы с Таней что-то произошло. Он никогда не простит себе, если с ней что-нибудь случиться, и она пострадает. Оглянувшись назад, он различил в толпе лица Келлермана и Гретхен, бегущих за ними. Расстояние между ними сокращалось прямо на глазах, и Линк слышал позади себя топот преследующих его с Таней ног.

- Линк… – Таня пыталась что-то крикнуть, но дыхание, которого и так не хватало на этот безумный, дикий бег, оборвалось, и слова застряли в горле прежде, чем она смогла их произнести. Не останавливаясь и не оборачиваясь, на ходу, Линкольн прокричал:
- Детка, они прямо у нас за спиной, мы не можем остановиться. Беги, просто беги, я не отпущу тебя.
- Это дорога в старый Иерусалим… – правый бок больно колол, и Таня почти не могла говорить, но все же с трудом, прерывающимся голосом, она прокричала ему в спину, - не сворачивай, беги туда…

Таня не знала, почему ей казалось таким важным бежать именно в старый Иерусалим, возможно, ее интуиция говорила ей, что там у них больше всего шансов сбросить Келлермана и Гретхен с хвоста. Вдруг в ее голове всплыло сегодняшнее число. «Пейсах. Сегодня первый день Пейсаха», пронеслось в ее сознании, как в тумане. Вот почему она хотела бежать в старый Иерусалим. Нескончаемые толпы религиозных иудеев переполняли в этот праздничный день, уходящий корнями в глубокую древность, и там обретающий себя как устоявшуюся традицию, улицы старого города. И это вдобавок к обычным, непрекращающимся потокам туристов.

Солнце нещадно жгло им в спину, футболки, словно стали второй, липкой, промокшей насквозь кожей, но Линк не сбавляя темпа, все сильнее сжимая Танину ладонь, несся вперед. Перепрыгивая по старым, сбитым и стертым, до невозможности скользким ступеням, он петлял по узким, древним улочкам, переполненным туристами, фотографирующими вечные святыни золотого города и религиозными жителями, облаченными в парадные одеяния по случаю праздника.

Вслед им доносились возмущенные выкрики людей, которых Линк бесцеремонно расталкивал и отшвыривал на бегу, пытаясь расчистить проход себе и Тане.

… Келлерман во весь опор мчался за Гретхен. «С ума сойти. Как она может так бежать на таких каблуках, по этим выщербленным, скользким булыжникам », крутилось у него в голове. Сам он уже порядком утомился, и по большей части бежал, чтобы не отстать от Гретхен, и тем самым не уронить свое достоинство и не заронить в ее мысли сомнения по поводу его профессиональной подготовки. Определенно, для Пола было важно сохранить образ высококвалифицированного агента внутренней службы охраны президента. Келлерман совершенно не желал думать о Кэролайн как о бывшем президенте. Слово «бывший» было не применимо к его милой Кэролайн абсолютно ни в одном контексте.
- Живее, – Прокричала Гретхен, не сбавляя скорость, звонко отстукивая набойками каблуков по каменным плитам, – Ты, что отяжелел после штруделя? Они уходят!
- Иди к черту, Гретхен, – Выдохнул Келлерман в ответ. Как ему надоели сегодняшние нескончаемые колкости по поводу бабули и ее штруделя, который, справедливости ради, отметил про себя Келлерман, был очень даже не плох. – Я за тобой, ты видела, куда он свернул?
Резко затормозив, Гретхен обернулась к Полу:
- Если бы ты двигался не как старый, отяжелевший, вышедший на пенсию крокодил, мы бы успели заметить это. – Гретхен говорила шипящим голосом с легким придыханием, но даже в таком состоянии, ее мысли и эмоции были вполне понятны для Келлермана, и не вызывали у него и доли сомнения по поводу того, что именно она думает на его счет.

Оборачиваясь и вертя головами по сторонам, Келлерман и Гретхен пытались зацепиться взглядом за ставшее почти родным лицо Барроуза, или на худой конец за бегущие на всех парах, удаляющиеся от них фигуры двух человек. Как назло ландшафт старого города, переполненный святынями всех конфессий, церквями, синагогами, и прочими религиозными памятниками, состоящий из узких древних улочек, коридоры которых терялись в высоких каменных заборах и таких же каменных стенах зданий, более чем, ограничивал радиус кругозора вокруг них. Зажатые между высокими, такого же песочного камня, что и земля, стенами, Гретхен и Келлерман походили на голодных, мечущихся в клетке львов. Нервное состояние, вызванное тем, что Барроуз и его подружка проплыли почти под носом и, возможно, было еще совсем не поздно их схватить, совершенно не располагало ни Келлермана, ни Гретхен обратить внимание на возвышающееся над ними аббатство Дормицион, в церкви которого, в нижней зале находилась крипта со статуей, лежащей на смертном ложе Девы Марии. Собственно ни само аббатство, ни Дева Мария их не интересовали, и так и не отдав должное византийской архитектуре тихого, пропитанного покоем, здания, Гретхен и Келлерман ринулись вперед, к самому сердцу старого города, по направлению к Стене Плача.

Линкольн и Таня, лавирующие между лотками бесчисленных торговцев всех мастей, стараясь не задеть всевозможные товары: от арабских кальянов, цветных бус, воздушных, дымчатых платков до картин изображающих Иерусалим в разных ипостасях, разнообразных семисвечников и икон, наконец, влетели в тихую, почти пустую, заканчивающуюся тупиком улочку. Прижавшись к стене, Таня медленно сползла на землю, широко открыв рот, и пытаясь глотнуть хоть немного раскаленного воздуха. Сердце безудержно билось в груди резкими скачками, и ей казалось, что оно попеременно стучит то в горле, то где-то внизу живота. Говорить она не могла, да и судя по тому, как горели ноги, бежать – тоже. Линк выглядел немногим лучше нее: уперев руки в колена, он согнулся пополам, также пытаясь утихомирить сердцебиение и восстановить дыхание. Его красное, цвета алого помидора, лицо переливалась на солнце от обильно струящегося по лбу, вискам и носу, пота. Минуты две они молчали, и было слышно лишь шумное дыхание и кашель Тани.
- Куда нам теперь? - нарушила молчание Таня. Каждое слово отдавалось новым уколом в правом боку и где-то в легких. – Куда нам бежать?
- Детка, я не знаю… - Линк говорил, не переставая вертеть головой, так как ему казалось, что в любую секунду, прямо из ниоткуда, на них выскочат Гретхен и Келлерман, подобно черту из табакерки. – Но нам не стоит здесь долго оставаться. Не думаю, что мы так уж сильно оторвались от них. Келлерман не бегун, но эта стерва, несется, словно за ней сам дьявол гонится. – Линк чувствовал, одна лишь мысль о Гретхен заставляла его руки трястись, а сердце снова пускалось вскачь.
Таня с трудом, медленно, держась за прохладные плиты стены, поднялась на ноги.
- Давай попытаемся смешаться с толпой.

… Проталкиваясь сквозь толпу, Келлерман орлиным взором всматривался в каждый уголок, каждый поворот запруженной магазинами и людьми улицы. Определенно, зоркий глаз достался ему в наследство от бабули. Но в данный момент бабуля не занимала мыслей Келлермана, который дал себе слово, что еще до заката Барроуз будет в его руках. В конце концов, это уже становилось смешным, он, агент Келлерман, который, начиная с армии, выполнял все операции без единой ошибки, с отличающей его точностью и безупречностью, никак не мог справиться с каким-то уголовником. При рассмотрении этого вопроса в более развернутой форме, это было почти оскорбительно.

Но сегодня, Келлерман это чувствовал своим шестым чувством, которое очень редко обманывало его, фортуна определенно была на его стороне. Только так, он мог объяснить себе это удачное, просто из ряда вон выходящее своей случайностью, знакомство с раввином Горло, приведшее его сразу к двум позитивным вещам: знакомству с бабулей, в глубине своей души Пол уже ощущал нечто похожее на привязанность к старушке, и к тому, что Барроуз по воле случае сам возник перед ним, вместе со своей подружкой. Мысль, что Иерусалим раскрыл ему свои объятия, забрезжила на краю сознания Пола. А может быть, все заключалось в том, что как ни крути, это была земля его предков, и хотя Келлерман мало задумывался о вещах подобных этому, но все же чем черт не шутит, и это повлияло на ход ситуации.

Размышляя над всеми этими сторонами, в сущности одного и того же дела, которое упиралось в острое желание схватить, наконец, этого удачливого сукиного сына – Барроуза, Келлерман вместе с Гретхен шел активным шагом, по ничем не отличающейся от примыкавших к ней, улочке, точно также переполненной нескончаемыми магазинами и продавцами, зазывающими покупателей на разный лад, посетить именно их лавку.
Пол старался не обращаться лишний раз к Гретхен. Он видел, посещение бабули, и эта получасовая погоня в условиях совершенно не предназначенных даже для легкой пробежки, до предела натянули ее нервы, и ему совершенно не хотелось выяснять к чему может привести не вовремя сорвавшееся слово. Даже самому себе он не признался бы в этом, но Пол уже успел убедиться в ее способности действовать резко даже в куда более спокойных и располагающих ситуациях. А рисковать на переполненных иерусалимских улицах ему абсолютно не хотелось. Келлерман не любил случайных жертв.

Вдруг, луч удачи, в который раз, озаривший Келлерману путь за сегодняшний день, осветил небольшой пяточек – развилку, и Пол снова узрел в толпе красное, с блуждающими глазами, лицо Линкольна Барроуза.

- Я засек их. Бежим! – Крикнул он Гретхен, и, не заботясь о том, что сбивает аккуратно выставленные на продажу хрупкие настенные тарелки, и мчится прямо по выложенным на показ покупателям коврам, Пол припустил прямиком к пяточку, на котором стояли Линк и Таня.

Отступать было некуда. Окруженные со всех сторон потоками людей, Линк и Таня попытались нырнуть в уходящую вправо улочку. Они не знали, что их там ждет – тупик или полицейский, которых в Иерусалиме было достаточно, но выбора у них не оставалось. Они почти бежали, то и дело толкая того или иного прохожего, и вслед им разносились недовольные выкрики. Обернувшись, Линк увидел бегущих прямо за ними Гретхен и Келлермана, на расстоянии всего каких-то десяти шагов от них.

Внезапно, улочка оборвалась, вылившись в открытое, похожее на сквер место, которое было заполнено множеством людей, облаченных в религиозные наряды. Посередине этого сквера образовался круг танцующих и поющих под звуки оркестра, расположившегося рядом с ними, у маленького едва заметного кафе.
Не ожидавшие такой резкой смены декораций Линк и Таня, не успев затормозить, на полном ходу столкнулись с группой туристов, шедших в обход оркестра. Натиск толпы отшвырнул Таню в сторону, вытолкнув Линка прямо в центр отплясывающих иудеев.

В ужасе, оглядываясь, в надежде увидеть Таню, и обнаружить Гретхен и Келлермана, Линк пытался протиснуться обратно, но его уже подхватили под обе руки два еврея в кипах, из этого сумасшедшего хоровода и пустились вместе с ним в пляс.

«Хавве Нагила, Хавве Нагила, Хавве Нагила вэ и смеха», распевали они во все горло, кружась в хороводе, и выкручивая непонятные Линку коленца. Ничего не оставалось делать, и зажатый со всех сторон Линк скользил с ними в этом сумасшедшем танце.
- Хавве… – бубнил он, все еще пытаясь узреть Таню, среди всего этого столпотворения – Нагила,.. – черт подери, откуда он знает эти слова? От удивления Линк на секунду перестал высматривать в толпе знакомые лица Тани, Гретхен и Келлермана.

Ужас происходящего леденил нервы – зажатый намертво, и ведомый в какой-то совершенно непонятной пляске Линк, никак не мог увидеть Таню, и в голове то и дело мелькали страшные картины, в которых Гретхен и Келлерману удалось ее поймать. Несмотря на пекло, усиленное долгим бегом по старому городу и его неровной местности, холодный пот прошиб Линка от этих мыслей. Не важно, что могло произойти с ним, но Таня не должна попасть к ним в руки. Черт с этой записью. Он отдаст им ее, он сам, в конце концов, сдастся им, лишь бы Тане не пришлось платить по его счетам. Линк был уверен, этого он не только не сможет простить себе, но это, он знал, убьет его надежду на будущее. Надежду на нормальную жизнь, в которой не надо срываться в бега, навсегда ломая этим жизнь близких, родных людей, в которой не надо скрываться, оборачиваясь каждый раз, покупая продукты домой, в которой можно свободно дышать полной грудью под ярким, голубым небом, а не задыхаться от яростного бега, пытаясь сделать глоток воздуха, ощущая нестерпимую боль всем телом. Всем воспаленным сознанием. Но эта боль – ничто, по сравнению с одной только мыслью о том, что Таня могла находиться в руках этих убийц.

Дернувшись со всей силы, Линкольн вылетел из продолжающего эту пляску хоровода, и к великому облегчению, затопившему его с ног до головы, лицом к лицу столкнулся с Таней.
- Они за нами. – Выдохнула она и, схватив его за руку, нырнула в переулок позади нее.

Снова они мчались по узкой, наполненной до предела, людьми, улице. Снова расталкивая прохожих и сбивая выставленные товары с лотков, они слышали крики и проклятия в свой адрес. Снова стук каблуков Гретхен раздавался совсем близко от них, и казалось, в любую секунду рука Келлермана ляжет на плечо.

В очередной раз, свернув в новый поворот, Таня увидела двух арабок, рассматривающих и примеряющих цветные, кружевные платки на голову. Арабки были одеты в длинные балахоны, совершенно скрывающие очертания их фигур, а голову каждой покрывала плотная ткань, надвинутая почти на глаза, и спускающаяся к плечам, закрывая шею до подбородка.

Спасительная идея явила себя в лучах преследующей их безнадежности. Вот он выход – они переоденутся в эти балахоны и затеряются вместе с этими арабскими женщинами. Резко дернув Линкольна под навес магазина, Таня исчезла в глубине помещения, забитого самыми разнообразными товарами арабского повседневного обихода.

- Это тупик, нам надо бежать… – начал было Линк, но тут же замолчал под многоговорящим взглядом Тани. – Что случилось, детка… почему…
- Линк, посмотри на этих двух арабок, – Таня указывала, ему в сторону, где, как ни в чем не бывало, совершенно не обращая внимания на неожиданный интерес, проявляемый к ним из противоположной части магазина, женщины продолжали примерять дымчатые, в кружевах и без, платки.
- Детка, сейчас не самый подходящий момент… – Линк понимал, что Тане нужно передохнуть от этой непрерывной гонки, но времени не было, и, скорее всего они уже упустили небольшое преимущество в пять шагов, полученное над Гретхен и Келлерманом.
- Ты не о том думаешь, Линк, – ну неужели он не понимает, к чему она клонит.
- Но что… Подожди, – добавил он голосом человека, прозревшего на первый взгляд, казалось бы, очевидную истину. – Ты намекаешь… Но как мы их достанем, разве нам их продадут? – засомневался Линкольн, разглядывая широкие балахоны на арабках.
- Надо попытаться… - Таня поправила рукой немного влажные волосы, разгладила помятую футболку, нацепила на лицо стандартную, довольную улыбку туриста, и, подойдя к продавцу арабского происхождения, произнесла с утрированным английским акцентом:
- СлихА*, – дальше по ее плану она продолжила речь на английском, так как интуиция подсказывала ей, что вряд ли арабский продавец лояльно отнесется к покупке арабской женской одежды двумя местными израильтянами. – Мы из Англии, мы хотели бы купить два похожих на эти балахона, платья, в подарок для наших друзей. – Таня указала продавцу на двух его клиенток, желая продемонстрировать, о чем именно идет речь.

Пожилой араб оценивающе смерил Таню цепким, немного надменным взглядом с головы до ног, также не доверчиво покосился на Линка и пошаркал в подсобное помещение, в котором хранился весь его товар.
- Почему ты говоришь с ним на английском? Он же ничего не поймет. – Линк провел своими ладонями по мокрой, блестящей от пота, голове. Стоять спокойно он не мог, время утекало сквозь пальцы и того и гляди, Келлерман и Гретхен могли ворваться прямо в этот магазин. От нетерпения, Линкольн метался из угла в угол, кляня про себя несчастного продавца, который неизвестно по какой причине, застрял в подсобке.
- А ты хотел, чтобы я на вежливом иврите попросила его продать нам арабские балахоны? – Таня иронично приподняла бровь вверх.

Безумная ситуация абсолютно не располагала к этому, но Линк не мог сдержаться, видя это полу комичное, полу серьезное выражение на Танином лице. Взяв ее за подбородок, он приподнял ее лицо немного вверх, чмокнул в губы и сказал наигранно строгим тоном:
- Никогда больше не поднимай на меня бровь, детка. Это сводит меня с ума. – Словно на секунду забыв, о том, где они находятся, о том, что каждая доля секунды грозит им появлением Гретхен и Келлермана, они прижались друг к другу, не замечая гневных и немного шокированных взоров арабок.

Приближающиеся шаркающие шаги возвестили о возвращении, канувшего в подсобку, продавца. Подойдя к прилавку, он выложил на него два запечатанных пакета, и с ужасающим акцентом, произнес на английском:
- Семьдесят долларов.
- Сколько? – от возмущения Таня потеряла все слова на всех трех языках, которыми владела.
- Заплати ему, нам надо сматываться. – Линк уже не мог выносить этого простаивания в этой лавке.

Смерив продавца возмущенным взглядом, Таня порылась в кошельке и кинула на прилавок требуемую сумму. Схватив пакеты, она развернулась к выходу, но то, чего так опасался Линк свершилось, и к своему ужасу, она увидела почти достигнувших магазина Гретхен и Келлермана.
- Линк… – от страха горло сдавило, и Таня не могла больше ничего сказать, но Линк и сам заметил их преследователей. Выхватив из Таниных рук пакеты, он резко разорвал их и, кинув Тане один балахон, прямо на ходу, выбегая из магазина под громкие крики продавца, начал надевать его на себя.
Кое-как нацепив это арабское одеяние, Таня и Линк мчались со всех ног, в стремительно тающей попытке оторваться от этих выдрессированных гончих. Балахон путался в ногах, мешая, сковывая движения. Неожиданно, с разбега, Линк, запутавшись в своем платье, запнулся, и со всего размаха полетел головой вниз, на песочного цвета, плиты.

В ту же минуту, подлетевший Келлерман нагнулся над ним и, развернув Линка к себе лицом, опустил кулак прямо в его челюсть. Таня, отстранившаяся при падении Линка, закричала, заставляя любопытных прохожих оглядываться в поиске источника неразберихи. Поднявшись на ноги, Линк со всей силы двинул Келлермана прямо в глаз, и только он собрался для верности приложить его еще раз, как позади него раздался сладкий, с придыханием, голос Гретхен:
- Не советую.

Сердце, пропустив удар, сделало стремительный скачок и сжалось от страшного предчувствия. Обернувшись, Линк увидел Таню в руках Гретхен, и острое лезвие ножа у ее горла. Гретхен крепко сжимала ее, и было видно, насколько сильно лезвие вдавлено в кожу. На секунду все поплыло перед глазами Линка, и он дернулся к Тане, но ее приглушенный, немного удивленный стон, отозвавшийся громом в его сердце, заставил отступить. На белой коже, словно нарисованная цветным карандашом, проступила алая, яркая полоса крови.
- Я повторяю – не советую. – Гретхен улыбалась уголком рта, очевидно, ей это доставляло не малое удовольствие. – Линкольн, этот наряд тебе не к лицу. В Панаме ты выглядел … намного лучше. – Она оценивающе смерила его взглядом и усмехнулась. – Думаю, у нас будет время обсудить это с твоей подружкой.
Схватившись за голову, Линк издал нечто подобное рычанию, и со всей силы двинул кулаком о каменную стену древнего забора.
- Если ты что-то ей сделаешь, клянусь дьяволом, ты умрешь самой страшной смертью. Я прикончу тебя своими собственными руками. Ты хотела запись? Ты ее получишь. Отпусти ее. Она здесь не причем.
- Побереги эмоции Линкольн. – Гретхен улыбалась уже во весь свой оскал. – Поверь, они тебе еще пригодятся. Запись? Как жаль. Ты немного опоздал, и планы слегка изменились, так что запись это вчерашний приоритет.

Келлерман, утиравший кровь, струящуюся из разбитой брови, хмыкнул, и уже хотел что-то возразить, но, оценив всю ситуацию и быстро сложив что-то в уме, предпочел промолчать по этому поводу.
- Я же говорил, Барроуз, что для тебя же лучше было отдать запись сразу. – Пол не мог удержаться от того, чтобы не напомнить, что он с самого начала знал, чем все это закончиться.
- Иди к дьяволу… - Линк чувствовал, что способен сейчас просто убить, или как минимум разнести в щепки ненавистное лицо Келлермана.
- Не груби Линкольн, в твоем положении не стоит злить противника. – Келлерман явно пытался взять реванш за все прошлые неудачи.
- Мы свяжемся с тобой, Линк. – Гретхен снова улыбалась уголком рта. – А пока можешь пару дней отдохнуть. Придти в себя, а то что-то у тебя очень уставший вид. – Говоря это, Гретхен сделала пару шагов вглубь улицы, еще сильнее прижав к себе Таню, и не опуская нож. – И лучше тебе ничего не выкидывать, вряд ли ты хочешь увидеть ее мертвой. – Гретхен еще сильнее надавила лезвием на Танино горло, и Линк видел, что она почти не может дышать.
Последний взгляд, до того как Гретхен вместе с Таней исчезла за поворотом, показавшийся Линку долгим, словно сама жизнь, пронзил его сердце и лишил воздуха. Этот взгляд, словно въелся в самый воздух и смотрел в его душу, прожигая ее насквозь. Он не смог ее защитить. А должен был. Должен был ценой собственной жизни, не допустить того, что произошло. Отчаянный страх и раскаяние накатили на него с неистовой силой, сметая все на своем пути, заставляя кожей чувствовать эту боль, разрастающуюся в нем. Раскаяние – за поломанные жизни близких людей. Страх, что он может потерять, обретенный вновь, подаренный судьбой, смысл жизни.

СлихА* - извините
…………………………………………………

Генерал просматривал отчеты о недавно нанятых работниках и выполненной ими работе. Он лично контролировал кадры многих областей деятельности Компании. И сейчас он был не очень доволен сложившейся ситуацией. Приходило очень мало по-настоящему талантливых молодых сотрудников. Надежных людей было еще меньше. Старые кадры было практически некем заменять. И это могло стать очень большой проблемой в будущем.
Внимание Генерала привлекла папка, лежащая отдельно от остальных. Лизхен Норган. Красива, высокий уровень интеллекта, отличное владение холодным оружием, самообладание в сложных ситуациях, никогда не убивает без острой необходимости. Хитрая лгунья, способная спасти свою жизнь как угодно. И если бы она попала сюда, а не к Алдо, уже бы получила высокий уровень допуска. И пользовалась бы всеми привилегиями любимицы Джонатана Кранца.
«Наглая лгунья. Обманет еще раз – убью лично» - Джонатану не были чужды резкие смены стиля.

От невеселых мыслей о будущем его Компании и красивой белокурой Лиз, Генерала отвлек телефонный звонок.
- Да? – Генерал, выслушав собеседника, улыбнулся хищным оскалом. – Проводите ее ко мне.

Через несколько минут в дверь постучали, и перед Генералом предстала улыбающаяся Лизхен.

- Добрый день, Лизхен. На этот раз я рад тебя видеть. Надеюсь, я прав и это значит, что ты все-таки решила не делать глупостей.

Остановившись на пороге, Лиз внимательно оглядывала его кабинет. В окна лился яркий солнечный свет, и она могла увидеть во всех деталях персидский ковер, на который чуть было не пролилась ее кровь, большой стол из красного дерева, с которого на пол летели все мешающие предметы, кресло, кожаная обивка которого неприятно скрипела. В углу, на столе все тот же чертов паззл. И легкое головокружение, напоминающее, каким провалом закончился их план четырехмесячной давности.

Генерал, внимательно наблюдавший за Лиз, не мог не догадаться, о чем она думает. Да и его мысли вслед за глазами, скользящими по ее телу, улетели куда-то в область непристойного.
Кранц отметил про себя, что Лиз немного пополнела. Вчера он был не в себе и слабо обращал внимание на ее внешний вид. Сейчас же он видел, что талия ее уже не была такой тонкой, и бедра стали немного шире, чем в их первую встречу. Ее волосы золотистыми волнами ложились на плечи и обрамляли вырез туники, открывающий длинную шею и чуть более округлую грудь.

Лизхен, кожей чувствуя на себе взгляд Кранца, старалась не терять самообладания.

- Добрый день, Генерал. Хорошо встретится с вами в другой обстановке, нежели комната для допросов. – Подойдя к столу, так и стоявшему в углу комнаты, на котором расположился паззл, Лиз, добавила несколько деталей к картине «Битва при Ватерлоо».

Генерал подошел к ней сзади. Чувствуя это приближение, Лиз отошла и присела на диван, напротив его рабочего стола.
- Я пришла сюда не за воспоминаниями и не за их повторением. – Холодно произнесла Лизхен.
- А зачем же? – Генерал, издал тихий разочарованный вздох и снова прошел к своему столу. – Вчера, как мне кажется, мы все обговорили…
- Не все. – Лиз накручивала локон волос на палец, чтобы как-то отвлечься от назойливых воспоминаний об этом кабинете. – Мы не обговорили стоимость Скофилда и моей напарницы.
- Как же! Эта цена – твои свобода и жизнь. – Генерал не горел желанием платить за что-то, гарантий чему не было.
Лиз покачала головой.
- Нет. Скофилд почти у нас в руках. Пара слов о его отце могут творить чудеса, но это требует немного времени и средств. И я сдаю вам свою давнюю напарницу. По-моему, я заслужила поощрительный приз. И раз уж вы меня наняли – будьте добры платить.

Генерал присел на диван, рядом с ней. Слишком близко.

- Брось, Лизхен. Тебе не идет быть требовательной. – Генерал помнил ее предательство, но сейчас она его игрушка, он твердо это знал.
Лиз, смотря в это улыбающееся старческое лицо, почувствовала ту же ненависть и грусть, что и в гостиной, когда перед ней стоял Майкл. Перед ней сидел человек, с которым Алдо боролся весь остаток своей жизни, от которого пытался защитить своих детей. Она будет требовательной.

- Шестизначная сумма. Половина наличными, половина – на банковский счет.

- Я не вижу, чтобы ты дала мне какую-то информацию о Скофилде. Будет информация – будут деньги. – Генерал не сдавался.
- Не буде денег – не будет и Скофилда. – Лиз была уверена, что Генерал не верит ни единому ее слову, но у нее не хватало сил играть свою роль превосходно. Все, чего она хотела в этот момент – оказаться где угодно, только не в этом кабинете, убежать далеко, найти поддержку там, где всегда ее находила, в одном слове, в одном жесте. Но бежать было некуда. Мысль страшная в своей простоте – вариантов больше нет. И Лиз ничего не оставалось, кроме как развернуться лицом к Генералу и улыбаться, глядя в его глаза. - Я не буду ничего делать без денег.
- Я тебя просто пристрелю прямо сейчас! – Генерал выдерживал прямой взгляд Лиз, смысл сказанных им слов совсем не вязался с веселым и задорным тоном, которым были сказаны.
- Это поэтому у вас на столе лежит мое досье? – Лиз указала глазами на папку на столе Генерала, в которой красовалось не самое ее удачное фото, с загранпаспорта на имя Эстер Роулс. И Лиз бы обязательно вспомнила, как весело съездила в Европу с этим паспортом пару месяцев назад, но ее отвлек странный жест Кранца – он взял ее за руку и с силой сжал пальцы.
Лиз попыталась освободить руку, но Кранц держал ее мертвой хваткой.

- Если в самое ближайшее время у меня не будет Скофилда и информации, которую взял Алдо, тебе уже будет не до улыбок. Я ведь тебя и твою напарницу из-под земли достану. Так почему бы тебе не перестать играть и не взяться за работу?
Говоря это, Генерал сжимал руку Лиз все сильнее и притягивал ее к себе. Лицо Лиз оказалось напротив его, их разделял всего лишь десяток сантиметров.
- Ты действительно думаешь, что тебе по силам водить меня за нос?

- А вы и правда хотите это проверить? - усмехнулась Лиз, но в ее глазах не было ничего задорного. Там была одна жесткость.

Генерал посмотрел ей прямо в глаза, моргнул и отпустил ее руку,
поймав себя на мысли, что он не сводит глаз с ее губ. Она больше не улыбалась, и рот ее был приоткрыт, как будто в удивлении. Кранц слегка смутился, но все же не изменил выражения своего лица. Все это, в конце концов, не важно, она будет играть по его правилам, делая то, что хочет он, Генерал Кранц. Непослушные куклы ему не нужны.
- Если в течение недели у меня не будет Скофилда – ты отправишься вслед за своим наставником.

Ну вот, опять. Опять бередят эту глубокую и не затянувшуюся рану.
Лиз чувствовала, как волны ярости разливаются по ней, заставляя руки тянуться за ножом. Но нет, она отправиться за Алдо не раньше, чем они с Мелл доведут дело до конца.

- Не сомневайтесь, Генерал. Я сделаю все, что от меня требуется. Но мне нужно кое-что и от вас. Пусть ваши люди оставят нас с напарницей в покое на какое-то время. Скофилд не должен чувствовать опасность.

Лизхен нежно похлопала Генерала по руке и очаровательно улыбнулась. Она действительно сделает все, что нужно.

После этого Лиз встала и, не ускоряя шаг, вышла из кабинета Генерала, оставив его думать над смыслом сказанных ею слов и о том, что ей весьма идет быть требовательной.

Линк с Таней смотрятся идеальной парой. Описание городских пейзажей очень реалистично, отлично передана атмосфера жаркого дня, погони среди уличной суеты.

Agent_KS, спасибо что оценили наше творчество!

Livans, дорогая, тебе не кажется это странным: 666Кб, 13 страниц... Не? Я не суеверная, но просто сами эти стереотипные символы смотрятся очень забавно и подозрительно

Во первых, девочки, может все-таки будете выкладывать чаще, но меньшими кусками? Просто оторваться от чтения, переварить отпределенный кусок и только потом взяться за новый, практически невозможно. А так - прочитали, обсудили, поехали дальше. Ну это мое сугубо личное мнение, основанное еще и на том, что у нас с вами получается "то густо, то пусто"

Во вторых, перехожу в цитированию:

А вот и кака. Меня мучает всего один вопрос (с). Это что такое???

Майкл тоже дурачок какой то. Ага, Лиз пришла именно для того, чтобы сообщить о своем предательстве, и о том, что собирается сдать их Кранцу
И еще, я, конечно, понимаю, что он, истосковавшись по женскому вниманию, стремительно влюбляется в Мелл, но мог бы хотя бы ради приличия и ее заподозрить

вот я никогда не придиралась к корявостям языка, но сегодня решила изменить себе

В общем и целом, часть понравилась. Майкла и правда больше и "живее", если бы он только не валял дурака со своими подозреними. Но то, что он УЖЕ относится к Мелл мягко говоря, не так, как к Лизхен, мне определенно нарвится
Покоробила Лиз в ножом вроде как, я и похуже вещи читала, а все равно, чистить шкурку ножиком, которым на днях кого то пырнул, несколько цинично и совсем негигиенично

Вот так вот. Ждите нас с комментами к следующим частям

Алекса83, хи-хи, а все-таки повелительница Каки тут я Рядом с тобой Кака делается какой-то милой лапушкой. Что ты с ней такого делаешь?

[off]

Ждем-с дальнейших комментариев!

Спасибо! Нам очень приятно! И мы очень рады, что Фарс приобрел ещ одного читателя. Оставайся с нами

Алекса83,

Добавлено (06.03.09, 19:11)
---------------------------------------------

Добавлено (06.03.09, 20:41)
---------------------------------------------
ji-ji, авик суперский! Класс!

Надо и другие части прокомментировать, что ли...

[off]

[off]

Вот, примерно так... пошла гулять по Фарсу дальше

для начала опять отмечу, что Полу снова прилетело

не смогла удержаться