- И вы убили его... - медленно произнесла, чувствуя, как внутри поднимается жгучая волна ненависти.

Этот человек, который благоговейно смотрел на её отца и лепетал: "Я голосовал за вас, сэр", - этот человек хладнокровно его убил...

Это имеет значение для него. Хоть эта смерть не на нем. Не смерть ее отца.

Он опять возвращается к выбранному тону:

- Но эта смерть показывает серьезность ситуации, в которой мы находимся. Итак, где это?

Она очень боялась, что не сможет доказать ему, что действительно не знает, о чём он говорит. Если не Майкл, то что конкретно им нужно?..

- Я не знаю, о чём ты говоришь, - абсолютно искренне ответила она, глядя ему в глаза.

Он спешит добиться результата. Каждое слово дается ему с трудом. Скорее бы это все кончилось - и для него и для нее. Конечно, она сломается. Такая хрупкая девочка, надо только нажать. Он видит, что она ему не верит. Не верит в то, что это серьезно. Что он может сделать следующий шаг.

- Я богом клянусь, я не знаю, о чём речь, - она чувствует, что совсем не боится. Просто Лэнс никак не поймёт, что она говорит правду.

Неужели он не видит, что я не вру?..

- Сара, за этим последует новый уровень. Ты не захочешь его испытать.

Не верит. Надо действовать. Чем быстрее и решительнее, тем лучше. Для нее же. Она должна понять, что это не игра и не приключение.

И он сбрасывает пиджак, ослабляет узел галстука и идет в ванную. Открывает кран и, не говоря ни слова, втаскивает стул с Сарой в ванную.

Рядом с Майклом она чувствовала, что устала от лжи и притворства, но сейчас поняла, что просто не представляла, что это такое. Масштабы профессионализма агента по части актёрского мастерства в разы превосходили аматорство Скофилда.

В голову опять лезли неуместные цитаты.

«Чем чудовищнее солжёшь, тем скорее тебе поверят. Рядовые люди скорее верят большой лжи, чем маленькой. Это соответствует их примитивной душе. Они знают, что в малом они и сами способны солгать, ну а уж очень сильно солгать они постесняются. Большая ложь даже просто не придёт им в голову. Вот почему масса не может себе представить, чтобы и другие были способны на слишком уж чудовищную ложь. И даже когда им разъяснят, что дело идёт о лжи чудовищных размеров, они все ещё будут продолжать сомневаться и склонны будут считать, что, вероятно, всё-таки здесь есть доля истины…»

Это сказал Адольф Гитлер. Она не понимала, почему этот человек рождал в ней такие ощущения.

- Когда твой отец получил информацию, он сделал три звонка. Все три тебе. Что он сказал?

Теперь он говорит сухо, никаких личных интонаций больше нет в голосе. Он хочет убрать всякое воспоминание о Лэнсе, который сейчас мешает ему. Убедить Сару не удалось, теперь ему надо будет ее пугать.

- Он сказал, что возвращается в Чикаго, - ответила она, в недоумении глядя, как он пытается что-то найти в её сумочке.

- Между тем, как твой отец приземлился и приехал домой, есть неучтенные полчаса. Я знаю, ты приезжала в его офис. Ты его видела?

- Ты думаешь, я от тебя что-то скрываю, потому что мне нравилось с тобой общаться? - продолжает недоумевать она, едва отдавая себе отчёт в том, что ей хочется уколоть побольнее это толстокожее животное и вывести его из себя. Ей хочется выплеснуть на него все свои обиды - за всю ложь в своей жизни, за смерть отца, чья кровь, она уверена, была на его руках, за то, что вся её жизнь была разрушена вот такими людьми-машинами...

- Правда? Тогда почему ты передала своему отцу папку Бэрроуза? Почему открыла дверь Скофилду, помогла ему сбежать? Почему Скофилд посылал тебе закодированные письма? Почему ты приехала на встречу с ним в Нью Мексико? Не разыгрывай из себя наивную девочку, это может меня по-настоящему разозлить.

А вот сейчас у нее в глазах появился испуг. Пора. Это несколько секунд, но сейчас он добьется ответа, и эта пытка на двоих закончится.

И Пол окунает Сару в ванну, он держит ее несколько секунд. Он чувствует себя так, как будто это его погрузили в воду. Ему не хватает воздуха.

… Набирает в лёгкие воздух….

И всё снова, как в замедленной съёмке…

Горячие пальцы держат её в железных тисках, и ей не вырваться.

Она напугана достаточно, сейчас надо ее успокоить. Показать ей, что есть выход.
Он делает все правильно. Он это делал столько раз.
Он успокаивает ее как ребенка, заглядывая ей в глаза:

- Тсс. Все в порядке, Сара. С тобой все хорошо. Сара, мы должны прийти к пониманию.

- Мой отец ничего не передавал мне! - громко и отчётливо произносит она, зажмурив глаза.

Он не поверит мне, не поверит... Он меня убьёт...

Сердцебиение понемногу успокаивается. Но она понимает, что это не конец. Она чувствует: есть ещё один уровень.

Он не хотел ее пугать… Он не может ее испугать! Откуда это? Откуда в ней эта сила? От наивности? Она действительно не понимает…
Он уже не заботится о спокойных интонациях, не взвешивает слова. Он говорит то, что думает:

- Ради кого ты рискуешь? Ради Линкольна Бэрроуза? Этого уличного головореза? Какое тебе дело до него? Это есть в клятве Гиппократа? "Я клянусь рисковать своей жизнью ради тех, кому нет до меня дела?". Потому что им нет до тебя дела. Бэрроуз и Майкл Скофилд использовали тебя.

Он кивает ей, все еще надеясь убедить в простых, таких очевидных фактах.

Она ничего не видит, ослепленная любовью к этой сволочи Скофилду. Он втянул в эту историю всех – ее, ее отца. Влюбил ее в себя.

Пол понимает, что он не может пробиться через эту глухую стену слепой любви.

- Ты так удивлён, что есть люди, не похожие на таких, как ты? - как будто они снова сидяту неё на кухне и болтают на отвлечённые темы. - Ты пал так низко? - устало спрашивает она, даже не пытаясь представить, зачем ему утюг и перчатки.

Они говорят на разных языках. Она не слышит ни доводов, ни угрозы. Ему не остается выбора. Он смотрит на Сару с грустью и абсолютно искренне говорит:

- Как мило. Грустно, но мило.

И с этими словами он опрокидывает Сару опять в ванную, опустив туда же утюг.

Он знает, что это за боль, и поэтому вытаскивает ее через пару мгновений.

Сара беспомощно оседает на стуле, струи холодной воды медленно стекают на шею и грудь, перед глазами пляшут чёрные точки, и она больше ни о чём не может думать. Её хладнокровный палач обеими руками крепко держит её за локти, чтобы она не упала, и слегка встряхивает, заглядывая в глаза. Она знает это ощущение - так она заглядывает в глаза своим пациентам, пытаясь определить, насколько вменяемо их состояние.

Кажется, что сердце сейчас прорвёт грудину, но сил дышать нет. Она с трудом фокусируется на округлом лице Лэнса, чувствуя, что сейчас потеряет сознание.

- Сара, я делаю это для тебя. Я не этого хотел, Сара.

Все бесполезно. Ему ничего не добиться.